Иван Оченков - Царь [СИ]

— Как зовут? — спросил я у него, нахмурившись.

— Савва Протасов, из жильцов. [49] Жилец – чин в московском государстве.

— И сколько же ты хочешь, Савва Протасов, за сию пленницу?

Молодой рейтар еще более насупился, потом вздохнул и набравшись смелости махнул рукой.

— Не продается девка!

— Чего так? — изумился я.

— Эй, Протасов! — гаркнул на парня подъехавший Вельяминов. — Ты говори, да не заговаривайся.

— Прости, господин полковник, и ты государь, не гневайся, — продолжал тот перечить. — Не хочу продавать!

— Эко его разобрало, — едва не засмеялся я, глядя на упорствующего рейтара. — Видать, оголодал.

Присутствующие дружно заржали над смущающимся молодым человеком, и лишь у Корнилия был такой вид, как будто он целится.

— Не смейся, надежа-государь, — выпалил покрасневший как рак рейтар. — Я, может, женюсь на ней!

Это неожиданное признание вызвало еще больший взрыв хохота у собравшихся вокруг, и только Михальский сохранял спокойствие.

— Родители-то твои живы еще? — поинтересовался я отсмеявшись.

— Батюшка в ополчении погиб, а матушка жива, слава Богу!

— Ну, вот если, матушка твоя благословит сей союз, то приходи, я перечить не стану. А сейчас, ей-богу, прекрасной панне лучше будет под моим покровительством. А теперь говори, сколько хочешь выкупа за нее?

— Коли так, государь, то не надо мне выкупа, — обреченно вздохнул парень, потом помялся и нахлобучил пленнице на голову только что отобранную у нее шапку. — Возьми, простынешь еще.

— Быть по сему! — решил я. — Панна Карнковска, позвольте представить вам моего телохранителя пана Михальского. С этой минуты он отвечает за вашу безопасность. Эй, болезные, подсадите боярышню в седло, у нас мало времени!

Девушка, похоже, была несколько напугана матримониальными планами взявшего ее в плен молодого человека и потому, не переча вскочила на подведенную ей кобылку. Я же, глядя на стоящего с потерянным видом парня, вдруг неожиданно для самого себя снял с головы свою шапку и протянул ему.

— Держи, заслужил!

То что Анисим Пушкарев – человек хозяйственный в Стремянном полку ведали все, а потому никто не удивился его приказу тащить из ляшского лагеря все, что только можно унести. Стрельцы, впрочем, ничуть не уступали в этом своему командиру, и споро покидав нажитое непосильным трудом имущество в захваченные возы, запрягли в них трофейных лошадей. Ездовых в импровизированный обоз назначили из числа легкораненых. Одним из таких был чернобородый Семен, едва не зарубленный венгерским пехотинцем в утреннем бою. Впрочем, от его алебарды он ловко увернулся и тут же ответным ударом раскроил своим бердышом череп противника. Обливающийся кровью мадьяр упал, а его убийца тут же запнулся об тело убитого и охромел. И вот теперь, он сидел на козлах и правил парой лошадок, периодически морщась от боли в поврежденной ноге.

— Как нога-то? — поинтересовался поравнявшийся с ним верховой стрелец.

— Болит, проклятая мочи нет, — скривился тот в ответ.

— Сказывают, тебя царские лекари смотрели?

— Да что этот басурманин понимать может, — отмахнулся чернобородый. — Дернул за ногу окаянный так, что я свету божьего не чаял увидеть, да велел ногу не тревожить. А как ее не тревожить?

— Все же лучше, чем верхом, — рассудительно заметил его товарищ.

— Скажешь тоже, лучше, да лучше бы они мне винца налили! Я сам видал, как Прохору наливали.

— Не гневи бога, Семен, Прошке-то весь бок пропороли. Сейчас лежит в беспамятстве, того и гляди, богу душу отдаст!

— Вот-вот, ему оно все одно без надобности, — пробурчал стрелец и с надеждой посмотрел на приятеля. — Слышь, Игнат, ты бы попросил у артельщика?

— Ополоумел? В походе за пьянство и повесить могут!

— Так то здорового, а я хворый.

— А Пушкареву без разницы, какой ты!

— Это верно, — пригорюнился чернобородый. — Ну и ладно, не помру как-нибудь. Чего нового-то слыхать?

— Да чего тут нового, — пожал плечами Игнат, — побили маленько ляхов, да и удираем. Драгуны остались их задержать елико возможно, да потом нас догонят.

— Немецкие драгун или русские?

— Панинские.

— Понятное дело, православных не жалко.

— Тьфу на тебя! Хотя, слушай, сказывают, один рейтар из московских жильцов поймал ляха, а тот оказался девкой!

— Иди ты!

— Вот тебе крест.

— И чего?

— Да ничего, ее государь увидал и захотел выкупить, а тот ни в какую! Женюсь, мол, на ней и все тут!

— А царь чего, неужто зарубил?