Реймон Арон - Опиум интеллектуалов

Технический прогресс не оправдал надежд: вероятно, в нашем веке он будет развиваться еще быстрее. И может быть, через несколько лет или десятилетий прогресс преодолеет ограниченность в продовольствии. Но мы лучше знаем эту цену и ограничения. Технократические общества часто бывают воинственными, они избавляют человека от оков бедности и слабости, подчиняют миллионы трудящихся логике крупносерийного производства и стремятся превратить человека в материал.

Ни оптимист, воображающий себе братство с помощью изобилия, ни пессимист, представляющий абсолютную тиранию, воздействующую на сознание с помощью инструментов коммуникации и пыток, не были опровергнуты всем опытом ХХ века. Диалог между ними, начавшийся еще во времена появления первых заводов, продолжается и в наше время. Он не принимает вид идеологической дискуссии потому, что каждая из оппонирующих сторон больше не относится ни к одному классу, ни к одной партии.

Последняя значительная идеология возникла из совмещения трех элементов: ви́дение будущего соответствует нашим устремлениям, связь между этим будущим и одним общественным классом, вера в человеческие ценности после победы рабочего класса благодаря планированию и коллективной собственности. Вера в социально-экономические достоинства техники начинает утрачиваться, и совершаются напрасные поиски класса, который принесет с собой радикальное обновление институтов и идей.

Пока еще достаточно популярная теория классовой борьбы является ложной вследствие противозаконного уравнивания: соперничество между буржуазией и пролетариатом по существу отличается от соперничества между аристократией и буржуазией.

Падение французской монархии и кровавые события республики, совершенные фракциями и террором, превратились в подвиг Прометея. Гегель поверил, что видел мировой разум, гарцующий мимо него на коне, воплощенный в случайном офицере, которого короновал бог войны. Маркс, а затем Ленин воплотили мечты якобинцев, активного меньшинства, которое замесило народное тесто, миссионерский орден на службе социалистической революции. И нет сомнений, что пролетариат завершит дело революции.

Идеологи пролетариата были представителями буржуазии. Той буржуазии, которая ссылалась на Монтескьё, Вольтера или Жан-Жака Руссо, легитимно противостояла старому режиму, католическому видению мира, своим собственным идеям о существовании человека на этой земле и политическому порядку. Пролетариат никогда не имел своего представления о мире, противоположного концепции буржуазии; у него была идеология, повествующая о том, что должно быть или что делать пролетариату, идеология, историческое влияние которой было тем больше, чем меньше было количество промышленных рабочих. Партия, называющая себя пролетарской, в странах, куда ее занесло, имела в своем составе намного бо́льшие массы крестьян, чем заводских рабочих, которые под руководством вождей-интеллектуалов обострят отношения с традиционной иерархией и вызовут национальное унижение.

Ценности, стихийно «нажитые» рабочим классом, отличаются от ценностей буржуазии. Можно выдвигать антитезы: чувство солидарности или желание обладать состоянием, участие в коллективном сообществе или углубление самобытности и эгоизма, великодушие тех, кто презирает деньги или жадность богатых и т. д. Нет смысла отрицать очевидное: условия и образ жизни в рабочих предместьях отличаются от таковых в богатых кварталах. Так называемые пролетарские режимы, возглавляемые Коммунистической партией, ничем не обязаны собственно пролетарской культуре, партиям или профсоюзам, управленцы которых сами принадлежали к рабочему классу.

В наше время народная культура падает под ударами « Правды» , « Франс-Суар» или дайджестов . Революционный синдикализм и анархистские профсоюзы не сопротивляются неосознанной коалиции предпринимательских организаций, которые их опасаются, а также социалистической и особенно коммунистической партиям, которые их ненавидят. И на этих партиях лежит печать идей и действий интеллектуалов.

В надежде полностью удовлетворить амбиции буржуазии – покорение природы, равенство людей или возможностей – идеологи передали факел пролетариату. Контраст между техническим прогрессом и нищетой пролетариата вызывал возмущение. Как не обвинить частную собственность и анархию рынка в пережитках бедности, унаследованной от предков, на самом деле связанную с требованиями накопления (капиталистического или социалистического), с недостаточностью производительности, с ростом населения. Бунтующие против несправедливости, великодушные, сердечные люди цепляются за идею, объясняющую, что капитализм, несущий в себе зло, будет разрушен своими собственными противоречиями и что жертвой станет его привилегированное сословие. Маркс осуществил гениальный синтез гегельянской метафизической истории, якобинской интерпретации революции, теории пессимизма и рыночной экономики, разработанной английскими авторами. Достаточно назвать марксистскую идеологию пролетарской, чтобы поддержать преемственность между французской и русской революциями. Но достаточно также открыть глаза, чтобы эта иллюзия рассеялась.