Array Коллектив авторов - Калі цвіла чаромха (зборнік)

Стоит напомнить, что тогда с этим делом было не так просто, как сейчас: во-первых, девушки боялись беременности, поскольку в большинстве случаев она наступала с неумолимой скоростью; во-вторых, ребята опасались, что им придется жениться на тех сомнительных особах, на которых они вряд ли женились бы в здравом уме и по собственной воле; в-третьих, об этом сразу узнавали все, кому не следует. Хотя, конечно, бывало поразному, и кто-то вообще не задумывался, особенно в больших городах, так что не стоит идеализировать тогдашнюю молодежь и заниматься лакировкой прошлого.

Тем не менее, для Димы это был серьезный поступок, почти подвиг, за который, тем не менее, предстояло нести ответственность, граничащую с наказанием. А его подруга оказалась не готова к такому повороту событий или не была уверена в парне, или ей не позволяли принципы, а может, она его вообще не любила. С какой радости, спрашивается, она должна ему уступать?

Причин для ее недовольства Димой могло быть много, но вряд ли он вел себя с ней грубо – вот это на него вовсе не похоже. Скорее всего, он оказался нетерпеливым и горячим, что свойственно молодым парням, но ведь это явилось следствием каких-то взаимных действий. Они, наверно, перед этим обнимались и целовались.

Даже в том официально пуританском обществе «хотеть» не возбранялось. Влюбленного юношу не подвергали за это остракизму и не считали испорченным, безнравственным и совершенно неподходящим для дружбы и любви. В конце концов, целомудренная подруга могла доходчиво объяснить ему, что интимное общение до свадьбы не входит в ее планы. Другое дело, что эта пара не договорилась до подходящего им обоим варианта отношений или вообще не было смысла их продолжать.

Вполне возможно, что Дима даже не звал девушку замуж, а просто-напросто захотел большего (и это вполне естественно для взрослого мужчины). Но для приличной девушки в то строгое, неблагосклонное к интиму время данный вариант был неприемлемым. Парень мог бы хоть как-то украсить свой естественный порыв, объясниться в любви, например, – нельзя же приставать просто так! Впрочем, что нам известно об их «лав стори»?

Да, выходит, жениться Диме было самое время, что он и сделал после нескольких попыток. Интересно, любил ли он по-настоящему тех девушек, с которыми встречался, или хотя бы ту, которая стала его женой? Умел ли он любить? Научился ли говорить о любви?

Понимал ли он, что должен дать любимой ощущение исключительности их взаимного выбора, внушить уверенность в невозможности существования порознь, вызвать такую любовь к себе, какая способна преодолеть все различия между ними и все препятствия на их пути? Ведь у многих влюбленных бывает именно так. На некоторое время им дается этот дар – любить и быть любимыми, и они становятся непохожими на других людей, и даже химические реакции в организме протекают иначе.

А в случае с Димой выходило, что поначалу он вызывал симпатию, в него даже влюблялись, а затем в нем сомневались, разочаровывались и в конце концов отвергали его… Почему – точно неизвестно, и Наташе вовсе не хотелось бы знать подробности. Тот Дима, какого она помнила, был веселым, добрым, обаятельным малым, а каким он оказался впоследствии, лучше не выяснять.

Возможно, он стал выпивать, как и другие мужчины, не обремененные великими планами и высокими целями. Им хочется встретиться с приятелями, поговорить по душам, пожаловаться на недостаток внимания и ласки.

А дома усталая жена устраивает пьяному мужу скандал, а если никакие слова и угрозы не помогают, она забирает ребенка и на некоторое время уходит к маме, репетируя возможное, а порой и неизбежное расставание. Может, в действительности так оно и случилось?

Но вот вторая жена, наверно, подтвердит положительную роль Димы в своей жизни, поскольку это была разведенная женщина с ребенком, и, скорее всего, ей в новом муже все нравилось. Вполне возможно, что он оказался выше нее по уровню образования и интеллекту – ведь закончил же он как-нибудь свой заочный техникум. И она смотрела ему в рот, когда он, придя с работы, ужинал и рассказывал о том, как прошел день, сколько человек фотографировалось на паспорт, а сколько – просто так, на память.

А что было с Димой потом, и было ли что-нибудь еще – неизвестно. Дальше – тишина… Потом его след затерялся, и он стал для Наташи милым воспоминанием юности.

Впрочем, какие-либо новые факты из его биографии уже не добавят ничего существенного к светлому образу провинциального фотографа, проявлявшего в девушках уверенность и способность нравиться.