Джулия Куинн - Тридцать шесть валентинок

Сюзанна кивнула.

— О, это хорошо.

Сюзанна села, не скрывая своего любопытства:

— И что же в этом хорошего?

— Мне нравится граф.

— Ты его даже не знаешь.

Летиция пожала плечами:

— Не так уж и сложно представить себе его характер.

Сюзанна задумалась. Правота Летиции не казалась ей столь очевидной. В конце концов, она прожила большую часть года, считая Дэвида высокомерным, холодным и бесчувственным человеком. Конечно, её мнение в основном строилось на том, что ей рассказывал Клайв.

Да, возможно, Летиция права. Потому что, стоило ей самой пообщаться с Дэвидом, без Клайва, и ей не потребовалось много времени, чтобы влюбиться в него.

— Что мне делать? — прошептала Сюзанна.

Летиция лишь беспомощно посмотрела на неё:

— Я не знаю.

Сюзанна покачала головой:

— Я тоже.

— Он знает о твоих чувствах?

— Нет. Мне кажется, что нет.

— А тебе известны его чувства?

— Нет.

Летиция издала возглас нетерпения:

— Думаешь, он может быть к тебе неравнодушен?

Губы Сюзанны скривились в неуверенной гримасе:

— Думаю, да.

— Тогда тебе следует рассказать ему о своих чувствах.

— Летиция, я могу выставить себя полной идиоткой перед ним.

— А можешь стать бесконечно счастливой.

— Или конченой идиоткой, — напомнила ей Сюзанна.

Летиция наклонилась к ней:

— Хотя это прозвучит совершенно бесчувственно, но, в самом деле, неужели было бы так ужасно, если бы ты поставила себя в неудобное положение перед ним? В конце концов, разве можно представить себе большее унижение, чем то, которое ты пережила прошлым летом?

— Сейчас оно было бы сильнее, — прошептала Сюзанна.

— Но никто ведь не узнает.

— Кроме Дэвида.

— Сюзанна, это всего лишь один человек.

— Он единственный человек, мнение которого имеет значение.

— О, — ответила Летиция, в голосе которой за волнением угадывались лёгкие нотки удивления. — Если тебя это так волнует, то ты просто обязана рассказать ему о своих чувствах. — И не дождавшись в ответ от Сюзанны ничего, кроме стона, она добавила: — Что такого ужасного может произойти?

Сюзанна мрачно посмотрела на неё:

— Не хочу даже строить предположения на этот счёт.

— Ты должна рассказать ему о своих чувствах.

— Зачем? Чтобы ты могла со стороны посмотреть на моё унижение?

— На твоё счастье, — многозначительно заметила Летиция. — Я уверена, что он полюбит тебя в ответ. Возможно, он уже любит тебя.

— Летиция, ты не обладаешь даже минимальным набором фактов для высказывания подобных предположений.

Летиция не обратила внимания на слова сестры.

— Ты должна пойти сегодня вечером, — внезапно сказала она.

— Сегодня вечером? — переспросила Сюзанна. — Куда? На сегодня ведь нет никаких приглашений. Мама планировала, что мы останемся дома.

— Вот именно. Сегодня — единственный вечер на этой неделе, когда ты можешь незаметно придти к нему домой.

— Домой? — почти взвизгнула Сюзанна.

— То, что тебе нужно сказать ему, не требует широкой огласки. А лондонский бал определённо не располагает к какому бы то ни было уединению.

— Я не могу пойти к нему домой, — возразила Сюзанна. — Это погубит меня.

Летиция пожала плечами.

— Ничего не случится, если никто не узнает.

Сюзанна задумалась. Она была уверена, что Дэвид никому не расскажет. И даже если он отвергнет её, то не сделает при этом ничего такого, что может подвергнуть риску её репутацию. Он просто поможет ей одеться, посадит в карету без герба и отправит домой со всеми возможными предосторожностями.

По большому счёту, кроме гордости, она ничего не теряет.

За исключением, конечно, собственного сердца.

— Сюзанна? — прошептала Летиция. — Ты сделаешь это?

Сюзанна вскинула подбородок, твёрдо посмотрела на сестру и кивнула. Своё сердце она в любом случае уже потеряла.

И когда на улице холод, валит снег и дует пронизывающий ветер, — в общем, в такую ужасную непогоду, если уж говорить начистоту, — может ли автор напомнить вам, дорогой читатель, о том, что Валентинов день не за горами?

Так что самое время отправиться в книжные лавки за открытками и, возможно, чтобы произвести лучшее впечатление, стоит наведаться к кондитеру и цветочницам.

Джентльмены, для вас настало время искупать свои грехи и заглаживать проступки. Или, по крайней мере, пытаться это сделать.

Обычно в кабинете Дэвида царил безукоризненный порядок: каждая книга стояла на своем месте, бумаги и документы были сложены аккуратными стопками или убраны в соответствующие папки и ящики, а на полу не было ничего, кроме ковра и мебели.