Джулия Куинн: Мистер Кэвендиш, я полагаю..

Амелия Виллоуби была помолвлена с герцогом Виндхэмом сколько себя помнила. Буквально. Ей было 6 месяцев, когда подписали брачный контракт. Всю свою остальную жизнь она потратила на ожидание. Она ждала…И ждала… И ждала… Когда же Томас Кэвендиш — надменный герцог найдет наконец время, чтобы жениться на ней. Однако, наблюдая за ним исподтишка, Амелия начинает подозревать, что он об этом даже не думает. И это правда. Он действительно не думает о женитьбе. Томасу скорее нравится иметь невесту, чем жену, чтобы держать на расстоянии охотниц за богатыми мужьями — хотя он действительно намеревается жениться на ней… когда–нибудь…потом. И вот в тот самый миг, когда Томас вдруг начинает понимать, что его невеста нечто большее чем просто удобная ширма, жизнь Томаса переворачивает появление давно потерянного кузена, который возможно является, а возможно и не является истинным герцогом Виндхэмом. Но, если Томас не герцог, то он не помолвлен с Амелией. И это весьма курьезно, потому как высокомерный герцог сделал большую ошибку — он влюбился.. .. в свою невесту!

Это преступление, что Амелия Уиллоуби была не замужем.

По крайней мере, именно так считала ее мать. Амелия, или, более правильно, леди Амелия, была второй дочерью графа Кроулэнда, таким образом, никто не мог найти изъяны в ее происхождении. Ее внешность была более чем удовлетворительна, если вкус склонялся к здоровому английскому румянцу, который, к счастью для Амелии, был сейчас в моде.

У нее были белокурые волосы приятного оттенка, глаза серого цвета с зеленоватым отливом, кожа чистая и гладкая, пока ее не касалось солнце. (Веснушки не дружили с леди Амелией).

Кроме того дальше по списку ее матери шли ее приличные умственные способности, умение играть на фортепиано и рисовать акварелью, и (что было предметом особой гордости и восхищения ее матери) она обладала полным набором собственных зубов.

И даже еще лучше, вышеупомянутые зубы были совершенно прямыми, чего нельзя было сказать о Джасинде Леннокс, которая сделала удачную партию в 1818 году, ловко заполучив маркиза Бересфорда. (Но перед этим, как часто упоминала мать Джасинды, отказала двум виконтам и графу).

Однако все эти достоинства бледнели рядом с тем, что было самым важным аспектом жизни Амелии Уиллоуби — ее давнишняя помолвка с герцогом Уиндхемом.

Если бы Амелия не была с колыбели обручена с Томасом Кэвендишем (который в то время был прямым наследником герцогства), она, конечно же, не достигла бы непривлекательного возраста в двадцать один год не состоящей в браке старой девой.

Прошлый сезон она провела в Линкольншире, поскольку никто и не думал, что она должна интересоваться Лондоном. Когда она последний раз была в столице, жених ее старшей сестры, также помолвленной с колыбели, умер от лихорадки в возрасте двенадцати лет, оставив свой род без наследника, а Элизабет Уиллоуби — свободной от брачных обязательств.

А что касается следующего сезона: к тому времени Элизабет была наверняка, практически, «мы уверены, что это случится в любой момент», помолвлена, а Амелия, как всегда, была все еще обручена с герцогом, но они все равно отправились в Лондон, поскольку в то время было неприлично остаться в провинции.

Амелии понравился город. Она наслаждалась светскими беседами и очень любила танцевать, и если бы вы поговорили с ее матерью больше пяти минут, то возможно узнали бы, что не будь Амелия помолвлена, она получила бы не менее полудюжины предложений.

Это вполне могло означать, что Джасинда Леннокс была бы все еще Джасиндой Леннокс, а не маркизой Бересфорд. И что еще более важно, леди Кроулэнд и все ее дочери превзошли бы по положению эту раздражающую маленькую девчонку.

И все же, как не однажды говаривал отец Амелии: жизнь — не всегда ярмарка. Но на самом деле так случалось не часто. Только посмотрите на него, о Боже. Пять дочерей. Пять! И теперь графство, которое неизменно передавалось от отца к сыну со времен Принцев в Башне (сыновья Эдварда IV, Эдвард и Ричард, по общему мнению были убиты в Тауэре в 1483 году — прим. переводчика), вернется к Короне, если не объявится ни одного давно потерянного и забытого родственника, чтобы предъявить на него свои права.

Граф Кроулэнд часто напоминал жене, что именно благодаря его ранним шагам одна из пяти его дочерей уже пристроена, и им всего лишь осталось побеспокоиться об оставшихся четырех, так что не могла бы она, пожалуйста, прекратить жаловаться на несчастного герцога Уиндхема и его медленное продвижение к алтарю.