Гарольд Роббинс - Мечты умирают первыми. Бегство из Занаду

— Не знаю… — с сомнением протянула Верита.

— А я знаю. Я знаком с ним, сколько себя помню. Его единственной страстью всегда были деньги.

— Ты назвал его дядя Джон.

— Он и есть мой дядя. Брат моей матери.

Она перевела дух, наконец поняв.

— Ты его не любишь?

— Скорее, он мне безразличен.

Однако это была ложь. Уж чем-чем, а безразличием тут и не пахло. Похоже, в моей жизни не осталось ничего, на что так или иначе не повлиял бы дядя Джон, а началось это еще до моего рождения. Сперва мать, потом отец.

— Я устал и ложусь, — коротко бросил я.

— Тогда мне лучше пойти домой, — живо произнесла Верита.

— Совершенно незачем, — сказал Бобби. — Я лягу на диван.

— Чепуха, Верита, — поддержал его я. — Уже слишком поздно.

— Ты уверен?

— Конечно! — обиделся я. — Кокаин всегда превращает мой сучок в рог. Пошли в кровать. Я затрахаю тебя так, что попке жарко станет.

Я решительно двинулся в спальню, но застыл, увидев, как на глаза Бобби набежали слезы.

— Что с тобой?

— Гарис, я люблю тебя! — взвыл он. — Я хочу быть твоим рабом. Хочу, чтобы ты тоже любил меня.

Я обнял его за плечи и поцеловал в щеку.

— Я люблю тебя, Бобби, только иначе. Как старший брат.

Он вытер глаза.

— У меня никогда не было брата.

— У меня тоже.

Он улыбнулся.

— Мне нравится. Это чисто.

— Суперчисто. Как кокаин. Ну, я пошел в кровать.

Верита присоединилась ко мне десять минут спустя. Я в нетерпении сорвал с нее одежду. Мой хвост был, как каменный. Мы трахались до тех пор, пока я не отпал в полном изнеможении. Но я еще не кончил. Все из-за кокаина. Она заснула едва ли не прежде, чем я скатился с нее. Я тоже закрыл глаза.

Казалось, прошли часы, когда ее нос пощекотал мои яйца. Еще толком не проснувшись, я запустил ладони в ее волосы и ввел свой хвост ей в рот. Ее губы были теплы и двигались со знанием дела. Иногда мне даже казалось, что она собирается проглотить меня живьем.

— О, беби, у тебя так здорово получается, — пробормотал я и взорвался. Оргазм словно выжал все соки из моего тела, оставив одну пустую оболочку. Через пару секунд я нырнул обратно в глубокий сон.

Проснулся я от бьющего в глаза солнца и зашевелился, чтобы сесть. Верита открыла глаза. Я поцеловал ее в лоб.

— Вот уж не подозревал, что ты так искусна. Ты выжала меня всего вплоть до самых мозгов.

Ее глаза удивленно расширились.

— Ты о чем?

— О прошедшей ночи.

Верита покачала головой.

Я спустил ноги с кровати и наткнулся на спину Бобби. Он инстинктивно отодвинулся, не просыпаясь. И тут до меня дошло. Сначала я рассердился, потом начал смеяться.

— В чем дело? — озадаченно спросила Верита.

Я указал на пол, и она, свесившись со своей стороны кровати, увидела голого мальчишку.

— О, Господи! — выдавила девушка и тоже заулыбалась.

— Проклятый ублюдок провел меня!

— Он провел нас обоих. Ты меня и не тронул.

— Черт!

— Тебе-то на что жаловаться? — поинтересовалась Верита. — Ты ведь насладился.

В Беверли-Хиллз нас отвез Бобби на своем всюду пропускаемом «роллсе». Я чувствовал себя запоздавшей золотой пташкой, которая возвращается в гнездышко после попойки мимо всех грузовиков Нью-Йорка, застывших в одной цепочке, чтобы получить право доставить в элитный район яйца, сливочный сыр и булочки к воскресному завтраку.

Двери здания, где располагался дядин офис, оказались заперты. Я позвонил. Сквозь застекленное окошко выглянул сторож в форме.

— Лонеган! — прокричал я.

Он кивнул и отпер дверь.

— Мистер Брендан?

— Да.

— Мистер Лонеган вас ждет. Верхний этаж.

— Я голоден, — сказал Бобби. — Пойду перекушу.

— О’кей, — откликнулся я и последовал вместе с Веритой за привратником к лифту. Нас встретил дядин телохранитель. Он молча провел нас по коридору к офису Лонегана и открыл дверь.

Дядя сидел за столом. С ним был Перски. Само помещение резко отличалось от голливудских контор. В нем пахло деньгами: шелковые шторы, плотный ковер и стол от Луи Квинзе.

— Доброе утро, — поздоровался я.

Дядя жестом пригласил нас сесть и нажал какую-то кнопку. Через секунду боковая дверь отворилась. Из нее вышел человек с папкой.

— Мой адвокат Марк Колер, — сказал дядя. — Он приготовил все бумаги, включая соглашение купли-продажи и кредитные документы.

Глядя на Лонегана, я не мог не признать, что он действительно удивительный человек. Насколько мне известно, вряд ли он лег раньше пяти утра, однако вид имел такой, словно дрых часов двенадцать. Кроме того, стало ясно, что он нисколько не сомневался в исходе дела, поскольку физически было невозможно собрать все нужные бумаги между прошлым вечером и этим часом утра.