Маргарита Дорогожицкая - Барвинок

— А может помог ей кто? Не по своей воле в воду полезла?

— Да кто б посмел!

— А если свадьба кому поперек горла стала? Поклонники у Марыськи водились? Ведь сказывают, девка красивая была…

— Да хлопцев вокруг нее столько вилось, разве всех упомнишь!

— А купцы заезжие среди них водились? Или шляхтичи городские?

— Ты что такое несешь, девка!

— Люди сказывают, что зналась твоя дочка с купцами. А людская молва…

Вскочил казак, лицо страшное сделалось, кровью налилось, кулаки сжал, по столу стукнул, тот и раскололся.

— Вон пошла!

Горько мне стало, что правду приходится вытаскивать, мертвых тревожить. Поднялась с лавки, кивнула, к двери направилась, но возле порога застыла, обернулась.

— Уж простите, пане, но неужто подарков дорогих у дочки не замечали? Ведь сами сказали про…

— Уходи, а то зарублю!

Уже за порогом вспомнила, что хотела спросить, где могилка Марыськи, но возвращаться не хотелось. А когда за ворота выходила, с хлопцем столкнулась. Статный, голубоглазый, он стоял словно вкопанный, на хату тоскливо смотрел, но зайти не решался.

— Здоров будь, хлопец. Чего в хату не идешь?

Он взглянул на меня сумрачно, темноволосой головой покачал, и меня словно обожгло — ведь до дрожи похож на олийника!

— Тебя звать как? Ты ведь сын пана Бунчука?

— Василь, — кивнул хлопец, потом вздохнул, развернулся и прочь пошел.

— Обожди, — кинулась я его догонять. — Покажи мне, где могилка Марыськи.

Запнулся он на ровном месте, меня кажется впервые по-настоящему увидал, спросил удивленно:

— Тебе зачем? Ты кем ей была? Подружкой? Так отчего спрашиваешь, знать должна.

— Не так все, — начала я, под его шаг торопливый подстраиваясь. — Меня староста разузнать все заставил. Потому что на ярмарке дела странные твориться начали, купцы утопленницу видели, сказывают, что Марыська то была.

— Брехня это! — он даже шагу не замедлил.

— Василь, а скажи, какой Марыська была? — не унималась я, торопясь узнать побольше, пока есть возможность.

— Красивой она была, — в сердцах он сказал. — А люди такого не прощают. Завидовали ей, злобой исходили. А она даже радовалась, что завидуют. Глупая была!

— А отчего топиться полезла? — поддела я хлопца.

— Не топилась Марыська! — он так резко остановился, что я на него налетела. — Это тоже брехня! Даже после ее смерти все уняться никак не могут! Вот ведь мертвую — и ту оболгали! Найду, кто слухи распускает, — своими руками удавлю!

Светлые глаза потемнели, на меня уставились.

— А старосте какое дело до Марыськи? Чего он вдруг тебя прислал?

— Я ж говорю, купцам утопленница являться стала, к себе тащит, а ему убыток с того. Виданное ли дело, уже второй купец душу богу отдал. А сегодня с утра вон даже пану Потоцкому она привиделась.

— Тоже брехня! — отмел он мои слова, словно листья сухие, дальше зашагал.

— Да подожди ты! Василь, а скажи, если сестра твоя не сама потопла, то кто ей помог в этом?

— Да кто б посмел? — слово в слово за батьком повторил он. — Знали все, что за сестру глотку перегрызу, а мне-то за это ничего не будет, пану верно служу.

Отшатнулась я от хлопца.

— Да неужто ты в панские гайдуки [16] Гайдук — надворная стража. пошел? А разве батько твой?.. — тошно мне сделалось, что сын казака мог ляхам продаться, гордость и волю на службу шляхтичам променять.

— А нет у меня батьки, — горько сказал Василь. — Проклял меня старый казак, как узнал.

В соседней хате шумно было, девки и бабы замужние по двору сновали, подметали, деревья лентами украшали, никак к свадьбе готовятся. Ближе подошла, поздоровалась. Рябая девка к тыну подошла, узнала я ее сразу, Оксанка, дочка старосты. Губы поджала, худую косу нервно подергала, на меня зло взглянула:

— Тебе чего надобно, Христинка?

— К свадьбе готовишься? — улыбнулась я. — В хату пустишь? К батьке твоему дело есть.

Посторонилась Оксанка, во двор пропуская. Но я не спешила к старосте, интересно мне стало.

— Говорят, замуж за Степана Кривошея собираешься?

— А тебе какая забота?

— Так говорят, на другой собирался жениться. И года не прошло с ее смерти, а вы уже о свадьбе сговорились.

— Так ты батька спроси. Это он сговаривался, — буркнула Оксанка и надулась.

— А ты замуж разве не хочешь?

Девка с лица спала и как-то сникла.

— Боязно мне. У Кривошея жена умерла, а потом и невеста. Может, сглазил его кто? Слушай, Христинка, уговори батька? Не хочу я за него замуж!

Задумалась я крепко, а Оксанка меня уговаривать начала, за руки цепляется, словно утопающая. Тьфу ты!