Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

— Обойдемся без няньки, мы за себя сами постоять можем, – вспыльчиво проговорила девица, кинув колючий взгляд в сторону родителя.

– А я думал, мы договорились не превращать Крепь в Кистени. Разве нужна здесь очумелая толпа, жаждущая в оголтелом порыве разорвать тебя на куски? Хорошо еще, слухи не докатились.

— Косма Селикатович, – взял слово Митяй, -- мы ненадолго и очень осторожно. Обещаю. Душно в четырех стенах. Позволь подышать свежим воздухом.

Тот вздохнул и разрешил:

– Ну, если осторожно. И… не беспокойся, рыцаря должны были уже отпустить. Как узнаю, где он остановился, скажу. Ладно уж, идите, пока не передумал. По пути загляните к Аделе, поклон передайте, чай, родственница все же.

Любава тут же выбежала наружу. Митяй слегка поклонился и поспешил за ней.

Небольшая кленовая аллея, глухая калитка, и они уже на оживленной улице. Яркий глаз карлика вовсю жег с неба лиловым светом. Вооруженный и не очень люд болтался от одной корчмы до другой. Звенели бляхи, развевались плюмажи, шелестели кольчатые бармицы. Шло повсеместное братание. То тут, то там славили Стужичей и их главу – Святополка. Любава старательно делала вид, что ее это не касается.

Через тонкую полоску подворий нависал местный краснокаменный детинец. Его широкие башни-бастионы поднимались под самое небо. За деревянными стенами посада виднелись отроги горного хребта. С их вершин недавно спустилось несколько лавин, сильно напугав любичей, но до города снежные оползни не добрались. Так, позвенело посудой, и все прошло. Если не считать Вдовью башню – у той верхняя площадка частично обвалилась, – землетряс Крепь не затронул.

Митяй с трудом отрывал взор от Любавы: от ее стремительных движений, игривых глаз, легкой улыбки на краешке губ. В этот раз на дочери купца была шуба из черно-белого меха; под стать ей на голове красовалась шапочка; да и руки красавица прятала в такую же муфту. Несмотря на то что Митяй обновил свой полушубок, его овчина выглядела рядом бедновато. Но девушку это не смущало, потому и он решил не стесняться.

Вскоре молодые люди пошли вдоль оврага, отделявшего посад от детинца. Любава вытащила руки из муфты и повисла на локте спутника. На них оглядывались, но в веренице мелькающих лиц сами они мало кого замечали.

– Я рада, что ты увел меня от батюшкиных разговоров. – Проказница сделала движение, будто поглаживает невидимую бороду, и затем проговорила голосом Космы: – Замуж пора, пора замуж, хватит в девках ходить. Ну, какое замужество, когда еще повеселиться хочется? Давай посекретничаем. Вот скажи-ка мне, только честно: каково тебе было мальцом нежить видеть, когда никто ее больше не замечал?

– Ох, Любава, и не говори. Но кто меня тогда от бездыханной мамки оттащил, как не Лохматик – мой первый друг и воспитатель, самый что ни на есть домовенок. Кто меня сопровождал, когда я дни напролет водил отару по пустынным долам? Кто все годы обо мне заботился и учил уму-разуму? Так что нежить мне казалась ближе и понятней, чем любая живая душа. Да и никуда она с той поры не делась. Поверь мне, она вокруг, даже сейчас тебе кикимора язык показывает.

– Шутишь же?

Девушка преградила ему путь. Они столкнулись, постояли и снова пошли рядом.

– Шутишь! – утвердительно молвила она. – А когда ты первый раз раскачал Луну? Поди, в штаны наложил?

– Испугался, не то слово. Думал, небосвод рухнет. Но как ни качал я Луну, кроме звезд ничего не падало. А на следующую ночь они снова зажигались на том же самом месте, откуда я их срывал. В нашем мире звезды возвращаются обратно.

И он с опаской посмотрел на небо. Луна другой не стала, но качаться категорически отказывалась, она хорошо помнила его прошлые проделки и старательно за них мстила красноватым оттенком. Впрочем, Любава его ни о чем не попросила.

– Как же ты голову не потерял среди теней и красок?

– Меня ты спасла. Я же тебе говорил. Вовремя мы с тобой встретились. Твой холод остудил мое пламя, а вместе с ним отступили мои демоны.

– А твой огонь, пастушок, помог мне не замерзнуть, – девушка крепко сжала ладошкой его пальцы. – Знаешь, однажды я встретила странного человека. Он утверждал, что мы сами тени в чьем-то сне и наше сознание – не наше. И вся эта жизнь лишь игра чужого разума.

– Ты ему поверила?

– Он меня смутил. Он как тот художник, про которого ты рассказывал, словно вне рамок нашего существования, по ту сторону зеркала. Вот он, а вот мы. Тогда он казался мне нескончаемо далеким. Но прошло время… И теперь ты, я – мы так же далеки от всех этих людей.