Татьяна Зингер - Правила эксплуатации ведьмы (СИ)

вкраплением белых кувшинок. Ближняя сторона отличалась прозрачностью и мелким

каменистым дном.

Вещи полетели на траву; я вошла в холодные утренние воды. Ступни с непривычки онемели, но дрожь прошла, и неудобство сменилось наслаждением. Я до отупения намыливалась

кусочком мыла, но противный запах никак не смывался — наверное, он успел въесться под

ноздри.

Солнечный желток угнездился над кронами деревьев. Я устала натираться и вернулась к

спутникам. Те явно страдали без завтрака — напоследок они вручили мне котелок, куда

следовало набрать воды, о чем я, разумеется, вспомнила нескоро. Мужчины успели развести

огонь и создать подобие постели, состоящее из наваленных еловых веток. Лис лежал в

привычной позе: на боку с поджатыми коленями — всегда удивлялась его пониманию

удобства. Радислав, сцепив руки за головой, всматривался в светлеющее небо.

— Всю кожу соскребла? — проворчал охотник. — Нам можно помыться?

— Будто я запрещала.

Немного поругавшись о том, как «нехорошо долго мыться, когда находишься в лесу с

товарищами», мы утихли. Я повесила котелок над костром и всерьез задумалась, где бы

добыть пищи. Помощники, насилу захватив с собой лошадей, сбежали. Намек понят.

Стряпать буду одна и из пустоты.

Я вывалила в воду остатки крупы и посмотрела на неаппетитное жидкое варево. Удача не

заставила себя ждать: парочка худощавых мух подлетела к каше и, застряв в ней лапками, пала смертью не шибко храбрых, но излишне любопытных. Белое с черными точками месиво

смотрелось странновато, но немногим хуже моих обычных кулинарных изысков. Нет,

готовить я умею. Если захочу и постараюсь. Или мне угрожает голодная смерть.

Смирившись с безысходностью положения, я нерадостно помешивала кашу ложкой и

размышляла о том, что будет, выйди я замуж. И как не повезет предполагаемому муженьку, раз я умудрилась испортить даже пшено. На аромат жалоб не возникало — слюнки текли

исправно. Но они испарялись, когда я видела котелок. Дабы не огорчаться, я и вовсе

перестала туда смотреть, поэтому каша пригорела да намертво прилипла к стенкам.

Вернувшиеся мужчины застали меня, усердно отдирающую коричневатые ошметки от

стенок. На моё — и их — счастье кушать перехотелось. Лис сразу лег спать. Охотник, греясь

перед огнем, разглядывал меня с особой пристальностью, а потом с неясным сожалением

выдал:

— Объясни, почему от тебя не пахнет ведьмой? Точнее — не всегда.

— Я помылась, — смутилась я, заглядывая в костер. Лицо припекало,и глаза щурились от

жара.

— Дело не в наружном запахе. Внутренний. Знаешь, нас в ордене с детства поили

снадобьями, после которых вонь ваших способностей стала особо различима. А ты не

пропахла ею насквозь, разве что изредка… он будто чадит. Иногда тухнет; после —

разгорается. Если такое возможно.

— Так плохо, что я не пахну всякой мерзостью?

— Нет, просто неправильно.

И на сей непонятной ноте короткая беседа завершилась. Радислав пожелал мне «спокойного

утра» и заснул, едва устроившись на лежанке.

Я осталась в одиночестве. Очистила котелок с помощью чар, развернула карту дорог и

придавила её уголки камешками.

Вчера мы находились здесь. Ноготь уткнулся в восточную часть. По Торговому тракту путь

займет день-другой. Палец прочертил линию от точки с надписью «Выгодск» до примерной

остановки. Чуть помедлив, добрался до участка, где придется оставить широкую дорогу и

съехать к тропинкам. После — в лес. И напоследок — к болоту. Его зеленоватая клякса

образовалась около западного края страны. За болотом находились лишь высоченные

Пограничные горы, которые оправдывали название, потому как проводили граничную

полосу с варренской Галаэйей.

О принадлежности данных гор к какому-либо государству столетиями спорили жадноватые

соседи, но в итоге те плюнули на высоченную гряду камней, начисто лишенную полезных

ископаемых, и щедрым жестом вручили их нам. Правитель Рустии старательно размышлял, что делать со свалившимся на него «подарком», да так и не определился. Работы в горах не

ведутся — добывать нечего, — посему огромное множество пещер остаются неизученными, а народ не особо рвется в первопроходцы. Всякий знает, насколько неблагодарное это

занятие, ведь из пяти ушедших добровольцев хорошо, если вернется хотя бы полтора.

Меня всегда манила таинственность остроконечных шпилей, впивающихся в облака.