Джелли Дюран - Раб

Они очень удобно устроились на низких скамьях, стоявших у дальней стены. Сидели вольготно, будто это было их законное место. Когда к Керху вернулся дар речи, он поинтересовался:

— Я не сплю? И, вроде бы, я не пьян…

— Нет, — спокойно согласился светловолосый. — Мы вполне реальны, хотя явились без приглашения.

— И что вы здесь делаете?

— Ждем, пока царь обратит на нас внимание.

— Давно ждете?

Разговор был явно дурацким, как и вся ситуация. Посреди ночи в запертой спальне царя появляются гости… Сняв засов с двери, Керх пинком разбудил слугу, спавшего на пороге. Как же он не заметил гостей? Впрочем, если они прошли сквозь запертую дверь, то перешагнуть через спящего человека им труда не составило. Слуга был послан за Женкаем.

Несколько минут прошло, и в спальне появились орехи, фрукты, вино в глиняном кувшине и стаканчики. Увидев незнакомцев, сонный Женкай мгновенно изменился в лице и разрешение не присутствовать в спальне во время беседы воспринял, как милость. Гости пригубили вино, переглянулись.

— Хорошее вино, — сказал светловолосый.

— Отрава, — ответил другой. — Но надо отдать должное: на редкость вкусная отрава.

Керх чувствовал себя беспомощным младенцем. Он начал понимать, кем были загадочные гости, но не представлял себе, зачем они пришли.

— Мы не представились, — заметил черноволосый. — Мое имя Ивэл, его зовут Гранд.

Керх кивнул, как будто все понял. Но что-то он не слышал, чтобы Боги носили такие имена.

— Вы не люди? — спросил он на всякий случай.

— Нет, — сказал Ивэл, ничуть не удивившись такому глупому вопросу. Видимо, их часто об этом спрашивали. — Мы кажемся такими же, но мы не люди.

— И вы обладаете властью вершить судьбы людей? — полувопросительно, полуутвердительно продолжал Керх.

— Весьма распространенная ошибка. Большинство верующих склонно так думать и вместе с этим убеждением перекладывать ответственность за себя на нас. Нет, Керх, мы вершим ваши судьбы лишь в той степени, в какой родители вершат судьбы детей. Мы помогали людям, пока они мало отличались от зверей, но сейчас человек вполне способен сам подумать о себе.

— А если человек ошибается? — с надеждой спросил Керх.

— Он должен сам исправить свою ошибку, — сказал Гранд. — Тем более, если он видит ее.

— Но бывают ошибки, которые могут исправить только Боги.

— Зачастую у человека не хватает смелости, хотя возможности имеются. Но я согласен с тобой: редко, но бывают непоправимые ошибки, — ответил Гранд. — Иногда и мы их не можем исправить, мы не всесильны. И мы тоже иногда ошибаемся.

— Нет, мою ошибку Боги исправить могут, — совсем убито сказал Керх.

— Что вы хотите? Я сделаю все — только вмешайтесь. Я сделал все, чтобы спасти его, но он не хочет жить. А я не хочу, чтобы он умирал! Вам ведь ничего не стоит спасти его…

— Да, — кивнул Гранд. — Нам нетрудно это сделать. Но будет ли это справедливо? Мы можем в мгновение ока превратить этот мир в рай или в развалины. А люди? Люди не поймут этого. Они не поймут, за что им досталось благодеяние или беда, потому что они не заслужили ни того, ни другого. Керх, человек бывает счастлив только тогда, когда своими руками построил здание своего счастья. По-настоящему ценится только то богатство — богатство чувств, ума или кошелька — которое заработал сам. Дорог только тот подарок, который заслужен. Ты не будешь счастлив, если мы исправим твою оплошность. Ты успокоишься — на время — потом сознание, что ты был несправедлив, вернется и будет грызть тебя по-прежнему. Ты должен сделать все сам.

— Но как? Матрах…

— Зачем мы будем тебе что-то говорить? Ты сам все знаешь, — загадочно улыбнулся Ивэл. — Мы ничего не делаем за людей, мы иногда подсказываем, иногда предостерегаем. Тебе не нужны подсказки, ты знаешь ответ. Единственное, чего тебе недостает — решимости.

Да. Он был прав. Они оба были правы — да и как могли быть неправы Боги? Ксантив мог не захотеть бежать, но он не сможет сам запалить костер. И костер не загорится сам по себе — он, Керх, должен дать знак. Но он может дать и другой знак — остановить казнь… Он может дождаться, пока упрямого Ксантива выведут на помост — и публично отказаться от мести за оскорбление, которого не было. И мотивы легко объяснимы: царь не хочет портить праздник, царь не упускает случая показать себя милостивым перед народом. Матрах будет возмущен, но ведь Матрах — не главный здесь. И внутренние дела страны не имеют к нему никакого отношения; не указывает же ему Керх, как управлять страной.