Джелли Дюран - Раб

К несчастью, он был слишком силен, чтобы тягостный трехдневный путь убил его. Его швырнули в темницу, за ним заперлись железные двери, но его это не волновало: он погрузился в блаженную прохладу. Его полагали опасным настолько, что стражи не решились поместить его к другим преступникам. Он был избавлен от духоты и зловония общей тюрьмы, и даже крыс в его каморке не было. Пол, холодный каменный пол, сырые, покрытые холодными каплями воды стены, и — отсутствие палящего солнца. И вода — ее было немного, она была затхлой, в ней плавали дохлые насекомые, но Ксантиву это было неважно. Жадными глотками осушив глиняную чашку, он повалился на пол и забылся в тяжелом, больном сне…

Керх допил вино в глиняном стаканчике, Женкай долил ему из золотого кувшина.

— Вино надо наливать в глиняную посуду. От металла у него портится вкус, — заметил царь. Впрочем, сейчас ему было все равно, из чего пить. Ему было плохо, ему просто хотелось пить и ни о чем не думать. Помолчав, он отхлебнул глоточек и спросил: — Как царевна?

— Говорит, что совершенно больна. С постели не встает, раздражена, всем недовольна, кричит и гоняет служанок. А врач говорит, что она здорова. Кушает, опять же, с аппетитом и спит крепко.

— Ее можно понять. Быть похищенной… — Керх попытался гневно сверкнуть глазами, но не вышло. Не было у царя настоящего гнева, не получалось у него разозлиться.

Царевну похитил раб, да еще тот, к которому Керх чувствовал необъяснимое расположение. Было в этом человеке — язык не поворачивался назвать его рабом — что-то, что привлекало к нему людей. Странный человек со странным именем — Ксантив. Керх повидал немало выходцев их тех краев, откуда был родом Ксантив — Лакидос назвал ему родину своего воспитанника — но ничего похожего не встречал. И имя… Откуда оно взялось, какому языку принадлежит? Лакидос только загадочно улыбнулся, услышав этот вопрос, да сказал, что имя его воспитанника выбрал сам Бог войны…

— Да что за чушь?! — взорвался Керх. — Что, Бог взял и пришел к Лакидосу, чтобы сообщить имя? Вот так — запросто?! Взял и спустился с неба…

Женкай ничего не ответил. Он давно привык к манере Керха отвечать вслух на свои мысли. Да, Бог… Был бы Керх темным землепашцем, он бы поверил. Да только он за свою жизнь немало пообщался со жрецами, и твердо знал — Богов нет. Их придумали жрецы, чтобы крестьяне слушались царей и жрецов. Стихия бушует каждый год, и крестьяне бунтуют каждый год — так почему бы не связать эти беды воедино? Это была на диво остроумная мысль. Связь налицо — крестьяне бунтуют против царя, а Боги карают их ураганом или засухой. А если засуха случится вперед бунта, что чаще всего и случается, то Боги наказывают людей за греховные мысли. А что? Богам ведь все открыто — и дела, и помыслы. Как все просто складывается, и всем все понятно — у людей есть Боги, у царей есть власть, у жрецов есть знания. И все довольны — цари договариваются со жрецами, а люди молятся Богам. Вот бы знать, что думают об этом сами Боги? Вдруг они существуют? Чего только в природе не бывает…

Раб оскорбил царевну. Такого не происходило в истории ни одной царской семьи. Считалось, что раб не может оскорбить — ну как вещь, скот может унизить живую богиню? Он — пустое место, его слова не могли достичь ее слуха, он был слишком низок для нее. И вот — на тебе. Додумался. Придумал способ. Сообразительный раб попался. Взял — и выкрал ее. Интересно, как? Керх пристрастно расспрашивал врача — тот не заметил, чтобы Ксантив применял к Илоне силу. Не трогал он ее. Тогда как ему удалось похитить ее? И не побоялся ведь оставить в городе без присмотра, не ждал, что убежит. Может быть, она по собственному желанию удрала с ним? А в дороге поссорились, она захотела вернуться. И злится сейчас не на похищение, а на ссору, на своеволие его. И смерти его требует из опасения, что ее участие в побеге раскроется.

Нет, это еще хуже. Раб соблазнил царевну, царевна убежала с рабом. А смысл? Он скоро должен был получить свободу, и если бы ей так хотелось замуж за него, то она настояла бы на своем. Но ведь она сама добилась, чтобы он остался рабом… Черт разберет этих женщин. Нет, если верить здравому смыслу, то она не могла бежать — зачем, когда отец и так ни в чем ей не отказывал? Значит, это все-таки оскорбление, которое можно смыть только… Чем его можно смыть? А нужно ли его чем-то смывать?

Вот это и было самым ужасным. Как Керх ни старался, праведный гнев не появлялся. И причина была, и долг обязывал, а не было зла. Жалость — да. Простодушный парень, влюбился в красавицу, никак не мог понять, почему они не имеют права на взаимную любовь. Никак не мог понять, почему раб не может любить царевну, и чем рабы и царевны отличаются от обычных мужчин и женщин. Да ничем, только названием, это Керх и сам знал. Поэтому жалел парня и тут же злился на себя, ругал за непрошеную слабость.