Александрина Ван Шаффе - Одолень-трава

Игорю,

без которого ни одна моя история

не была бы дописана.

«Водяная лилия – очаровательная

и нежная белая кувшинка – не

что иное, как знаменитая сказочная

одолень-трава» (с)

Берко склонился над прозрачной речной водой, позвал негромко:

– Черет!

Огляделся. Там, где прибрежные заросли уступали место свободному потоку, из реки показалась светловолосая голова. Щуплый мальчишка по-лягушачьи подплыл к берегу. Через миг они уже сидели рядом. И поглядывали друг на друга со сдержанным любопытством.

– Ты давно не приходил... – наконец вопросительно начал Черет.

– Отец брал меня с собой – за медом. Далеко. Мы с ним искали «пчелиные» деревья, обкуривали дымом, – степенно пояснил Берко, наблюдая, как у приятеля брови начинают ползти вверх.

И что за существо этот Черет? Понятно, водовик – не человек. Берко привык считать его сверстником, но не переставал удивляться, с какой беззастенчивой легкостью тот выказывает свои чувства. Ну, нельзя же так. Все знают, что мужчине пристала сдержанность. Это девчонкам можно без стеснения плакать, смеяться или таращить от удивления глаза. Хотя – Берко только сейчас пришло в голову – характер Черета такой именно от внешности? Она у него – самая что ни на есть девчоночья: волосы густые, ресницы длинные, а глаза прозрачные-прозрачные... Правда, рот некрасивый – тонкогубый, широкий. Говорят, люди с тонкими губами – коварные и злые. Но, может быть, у водяного народа все по-другому?

Берко вспомнилось, как прошлым летом он нашел Черета в сухой, поросшей колючей травой лощине. Поначалу принял за мальчишку, заблудившегося и погибающего от жажды: лето выдалось засушливым, все ручьи кругом пересохли. Вот и лощина, в которой лежал обессиленный Черет, стояла сухой, хотя весной здесь весело бежали талые воды. Тогда у Берко не было времени на раздумья: худого, белокожего найденыша не удавалось привести в чувство. Пришлось волоком тащить безжизненное тело к реке. На берегу Берко положил спасенного у воды, приподнял голову, помогая напиться с ладони. Мальчик шевельнулся, неуклюже пополз на мелководье. Берко, как мог, старался не дать ему захлебнуться. И обмер, когда спасенный выскользнул из держащих его рук, и, растворившись, исчез на глубине. Только здесь пареньку открылось, кого на самом деле он спас. Даже боязно стало – водяные жители слыли опасными и коварными существами. Но Черет оказался другим. Через несколько дней, когда Берко поил на реке деревенских коров, маленький водовик окликнул его. С тех пор они часто виделись. Хотя спаситель так и не добился ответа, что приятель делал так далеко от воды. От вопросов Черет хмурился и неохотно отвечал: «Нужно было».

Рассказывать о своих делах интересно, но слушать о жизни Черета нравилось Берко куда больше, поэтому он спросил:

– А у тебя что новенького?

– Я опять проглотил семена одолень-травы, – Черет сжал тонкие губы. Поглядел с тоской на воду.

– Как это?

– Не знаешь, что такое одолень-трава?

Водовик махнул рукой в сторону противоположного берега, где в тихой заводи покачивались на воде крупные белые цветы.

– Знаю, конечно, – протянул Берко, который удивился совсем другому. – Кто же не видел ее цветов. Девушки всегда своих парней подбивают: «Сплавай, добудь цветок одолень-травы». А старшие носят из нее оберег. Деда у меня одолень-трава спасла – вывела к воде от лесного пожара. Он уже не чаял, что спасется...

– Да, она защищает вас, людей. А таким, как я, не вредит и не помогает. Если не поглотишь случайно ее семена. Только... до моего рождения это случалось так редко, – Черет замялся и неохотно, будто размышляя вслух, продолжил: – Никто меня не предупредил. Да если бы и предупредили... Это для меня проглотить одолень-траву – несчастье, остальным-то все равно.

– Зачем вообще ее глотать? – удивился мальчишка. – Что она – в рот тебе лезет?

– Именно, что лезет, – насупился собеседник. – Другие живут и горя не знают. А я который раз... И теперь одолень-трава будет расти у меня внутри. Пока не заполнит мое тело от макушки до пяток. Тогда придется ее отдать...

– Кому? – неизвестно отчего встревожился Берко.

– Любому, кто подвернется. Можно роднику – и его вода станет либо живой, либо мертвой. Можно человеку – и он научится тому, чего раньше не знал. Только людям плохо ее отдавать. Я уже пробовал, у вас от этого сплошные несчастья... Мне даже посоветоваться не с кем: у водяного народа не принято людей жалеть. Для них вы – суетливы, как водомерки. И так же недолговечны. Только я не хочу людям вредить.