Александрина Ван Шаффе - Перья феникса

Он сидел, нахохлившись, на краю разрушенной временем крепостной стены - на самой большой высоте, которая была ему здесь доступна. И смотрел на восходящее солнце круглыми совиными глазами. Потом поднял жалкие, почти из одних просветов, крылья, изогнутым клювом выдернул из правого золотое перо - одно из последних остававшихся у него золотых перьев. Ветер, давно поджидающий этого момента, тут же возник рядом, жадно протягивая невидимые руки. Как мальчишка, не верящий, что ему достался обещанный подарок.

Феникс отпустил перо, и оно повисло в воздухе, зажатое в пальцах ветра.

- Что ты хочешь за него?

- Полет. Но не простой полет. Странствие, - голос был равнодушным, словно он не попрощался только что с самой большой драгоценностью.

В прозрачных глазах ветра мелькнуло недовольство.

- Это надолго. Я не могу столько возиться с тобой.

- Ничего, потерпишь.

- Ладно, - надувшись, буркнул ветер - и залюбовался пером. - Ты же можешь попросить за него столько... Я всякое раздобуду. Почему ты всегда просишь одно и то же?

Феникс не ответил. Встрепенулся, расправил беспомощные крылья, требовательно обернулся к ветру: «Ты готов?». И ринулся вниз. Сердце неровно стукнуло, когда тело потеряло опору. А потом ладони ветра подхватили его. И он полетел.

* * *

- Извини, это действительно срочно... Но я ненадолго... Ты ведь справишься, правда?

Поддерживающие его ладони исчезли. Феникс начал падать. И мучительно замахал крыльями, выравнивая полет. Кое-как ему это удалось. Он знал, что удар о землю не убьет его - так просто фениксы не умирают. Но нет ничего приятного в том, чтобы удариться.

Так уже случалось, что ветер внезапно, без долгих слов, исчезал. Один раз надо было помочь погибавшим от жажды морякам: наполнить паруса, подогнать дождевую тучку. В другой - подтолкнуть ослабевшее крыло мельницы. Феникса не очень заботило, насколько правдивы рассказы, которыми его одаривали по возвращении. И он всегда помнил, какой ветер, на самом деле, сумасброд и гуляка. Но впервые ветер оставил его во время полета.

Внизу темнел лес. Из последних сил феникс спланировал, опустился на ветку старого дуба, росшего посредине поляны. Рано или поздно ветер вернется - нужно только дождаться. Феникс переступил когтистыми лапами, устраиваясь поудобнее. А ведь достаточно сомкнуть крылья над головой - и с неба ударит молния, сжигая нелепую выщипанную птицу, в которую он превратился. И возникнет из пепла другая птица - юная, умеющая летать, с золотым оперением. Только вот эта птица ничего не будет помнить о своей прежней жизни...

Когда-то он был именно таким - только что родившимся фениксом. В оперении которого не было ни одного белого, пестрого или черного пера. Он уже почти не помнил ту жизнь. Хотя первые пятьсот лет существования сейчас казались ему вполне безоблачными. Странствовать, без усилий переносясь в любые, самые отдаленные, земли. Наблюдать за жизнью людей - от простолюдинов до властителей. И делиться золотыми перьями - с теми, кто встречался ему по дороге. Такая щедрость не была ни правилом, ни обычаем - она была частью его сущности. Феникс умел становиться почти невидимкой, но если человек все-таки примечал его (и неважно - случайно они повстречались, или кто-то всю жизнь искал волшебную птицу), следовало одарить человека. Поделиться золотым пером, приносящим удачу и исполняющим желания. Почти все желания. Феникс не мог понять, отчего золотые перья иногда оставляют без внимания самые заветные мечты своих владельцев, а мимоходом оброненное пожелание тут же становится явью, но именно так оно и было.

Феникса забавляло, что в одних местах люди считали его богом, а в других - добычей (волшебной жар-птицей, которую каждый мечтает заполучить). Но поклонение его тяготило. Охотникам же он иногда позволял поймать себя. Все равно ни одна клетка не могла надолго удержать его... А потом, ярким солнечным утром неведомый голос шепнул: «Пятьсот лет истекли. Тебе пора сгореть и возродиться из пепла». Но он ослушался. Он был слишком независим, слишком уверен в себе, чтобы так просто подчиниться приказу. На следующий день оказалось, что за своеволие надо расплачиваться: золотые крылья больше не держали его в воздухе - феникс разучился летать. Сначала он не мог примириться с внезапной беспомощностью. Не раз и не два он готов был сдаться, покориться звучащему в нем шепоту: «Ну, сомкни же крылья над головой! Возродись. Забудь обо всем. Разве настоящий феникс не пожертвует всем ради полета?».