Стивен Эриксон - Дом Цепей

Где-то в груде обломков кашлянул брат Эниас. — Брат Жорруде?

— Да?

— Хочу домой.

Жорруде промолчал. Не подобает высказывать торопливое, сердечное согласие даже в таких обстоятельствах… — Отыщи остальных, Брат Эниас.

— Это были действительно те, что провели корабль через наше королевство?

— Именно они, — ответил Жорруде, сражаясь с ремешками шлема. — Я тут всё обдумал. Полагаю, они не ведали законов Лиосан, вторгаясь в наши владения. Да, незнание не служит защитой. Но следует обдумать вопрос об отсутствии злого умысла.

С другой стороны подал голос Малачар. — Отсутствии?

— Именно. Разве нарушителей не затянул за собой — против их воли — драконид, гадающий по костям Т'лан Имассов? Почему бы нам не преследовать того дракона?

— Мудрые слова, — заметил Малачар.

— Краткий отдых в нашем королевстве, — продолжал Жорруде, — ради пополнения припасов и новых лошадей, ремонта и так далее, кажется вполне разумным.

— Верное суждение, брат.

С другой стороны кратера донесся кашель.

«В конце концов», подумалось Жорруде, «все мы еще живы.

Во всем дракон виноват. Кто станет возражать?»

Они въехали в пылевую бурю менее чем в полусотне шагов от убегающих конников, оказавшись слепыми среди мальстрима визжащих ветров и плюющего в лица гравия.

Скрипач расслышал конское ржание.

Резко натянул удила. Ветер бил со всех сторон. Он успел потерять из виду спутников. — Вот глупость лупоглазая.

Ну, будь я командиром тех ублюдков, я бы…

И тут же рядом замелькали люди, скимитары и круглые щиты, замотанные лица и воинственное улюлюканье. Скрипач откинулся на круп лошади, когда тяжелое лезвие мелькнуло, разрезая полный песка воздух там, где он был мгновение назад.

Виканская кобыла скакнула вперед, отклоняясь набок — выбрав точный момент, чтобы сбросить ненавистного седока.

В чем полностью преуспела.

Скрипач понял, что летит; мешок с припасами пополз по спине и перевалился через голову.

Все еще в полете, приближаясь к земле, он сжался в шар — хотя и понимал, что надежды выжить нет. Никакой надежды. И тут он ударился о песок и покатился — глядя сверху вниз на летящий вслед огромный кривой меч. На споткнувшуюся лошадь. И ее всадника, воина, падающего назад с мешком припасов.

Удивленный взгляд под резным шлемом — седок, лошадь и припасы исчезли за стеной кружащего песка.

Скрипач вскочил и побежал, все прибавляя шагу. Побежал, от души надеясь, что бежит от всадника.

Рука схватилась за перевязь. — Не туда, дурак!

Его дернули в сторону, повалив: сверху шлепнулось чье-то тело.

Корабб ревел. Неуклюжий тяжелый мешок шипел в руках. Словно наполненный змеями. Он сильно ударил его в грудь, прилетев словно поднятый штормом камень — удалось лишь бросить меч и схватить мешок двумя руками.

Удар заставил его упасть назад, но ноги остались в стременах.

Мешок по инерции поднялся к лицу. В ушах послышалось шипение.

Змеи!

Он сползал по объемистому крупу лошади, позволив весу мешка тянуть его вниз. Без паники! Он завизжал.

Змеи!

Мешок коснулся земли.

Не смея дышать, он выпустил ношу.

Глухой стук, бешеное шипение стало сильнее — и лошадь понесла, благословенно удаляя от опасности.

Он пытался выпрямиться, напрягая ногу и мышцы живота… и наконец смог ухватиться за рог седла, оказавшись наверху.

Один раз, сказал Леомен. Потом развернитесь и в сердце бури.

Он это сделал. Один раз. Хватит.

Пора бежать.

Корабб Бхилан Зену'алас согнулся, скаля грязные зубы.

«Духи подлые, как приятно быть живым!»

Взрыв должен был уничтожить Скрипача. Был огонь. Нависла стена песка. Воздух содрогнулся, дыхание исторглось из легких, а кровь брызнула изо рта и ушей.

Тело над ним, кажется, стало клочками.

Он узнал голос. Невозможно. Взбеситься можно!

Поверху прошла волна горячего дыма.

Проклятый голос прошипел: — Тебя нельзя оставить на одну Худом клятую минуту, да? Передай привет Каламу, ладно? Я тебя еще увижу, рано или поздно. И ты меня тоже. Всех нас увидишь. — Смех. — Но не сегодня. А за скрипку стыдись.

Вес пропал.

Скрипач перевернулся. Буря уходила, оставляя туманную белесую дымку. Он сжал себя руками.

Ужасный хриплый стон прорвался сквозь горло. Он встал на колени. — Еж! Чтобы тебя! Еж!

Кто-то присел рядом. — Врата заело, Скрип? Жив, Худ тебя подери!

Он не сразу узнал потрепанное лицо. — Каракатица? Он был здесь. Он… да ты в крови…