Алексей Ар - Грань

Та-годы начали набирать высоту. Усилился ветер, завывая в надорванных парусах. По днищу отбарабанила волна стрел.

— Летим… — Дзейра радостно привстала, на мгновение выпав из образа воинствующей девы. И вновь вернулась к нему, накрытая вспышкой магического пламени. Шипя рассерженной кошкой, она вжалась в доски.

— Не помешал бы ответ… — Михаил высунул голову над фальшбортом. В фиолетовом зареве мир казался призрачным и зыбким. — Если ты слышишь Ло, пусть случатся наши маги…

Воздух рассекли изумрудные молнии. Они яростным ливнем смыли фиолет с пейзажа — жалящими копьями оттеснили к земле. Феерия магического поединка буйствовала, изгоняя из гаммы цветов прочие оттенки.

Михаил рискнул привстать, обозревая панораму Фо-рига. Риг-ро огромной петлей огибала холмистую местность, поросшую величественными груэлльскими соснами. По мере удаления от воды холмы увеличивались в размерах, сливались, зелень сползала с них, обнажая серовато-черный камень. Отроги гор Рельти красотами не баловали. На противоположном берегу реки картина разительно отличалась — нескончаемым зеленым ковром по берегам расстилались Дионийские леса.

— Предис! — воскликнул Халь. Михаил обернулся, понаблюдал за неосознанными попытками эльфа переложить румпель и сказал:

— Халь, мы так-то летим…

— Предис, — удивленно повторил алькариец.

Михаил посмотрел в указанном направлении и удивленно приоткрыл рот. Из малахитовых волн листвы в небо сверкающими стрелами устремлялись серебряные башни. Их изящные невесомые формы заставляли верить, что война не навсегда. Пройдет время и черные следы подпалин исчезнут со стен.

Вздрогнув, Михаил очнулся от нахлынувших видений. По глазам ударила фиолетовая вспышка.

— Опять?! — вскрикнула Дзейра, приподнимая голову.

— Сейчас узнаем. — Михаил перегнулся через борт и… забыл укрыться обратно.

Та-годы достигли линии фронта. Яроттцы широкой полосой выжгли часть лесов по обоим берегам Риг-ро и на пепелище расположили войска — фортификации, лагеря, обозы. Занимаемое ими пространство кипело суетой военной компании — меняли дислокации тридцатки, сновали патрули, метались в загонах животные, в походных мастерских пылали горны. Крики, лязг и рев господствовали над чернотой холмов и полей. Трескучими разрядами вдоль линии фронта сталкивались Силы магов.

— Наших видно? — спросила Дзейра, не спеша подниматься с палубы.

— Да, — односложно ответил Михаил.

Сборные войска лепурского союза выдвинулись на позиции, готовясь к схватке. Змея, сотканная из голов и тел, протянулась вдоль выжженной полосы и замерла в паре сотне метров от яроттских укреплений. Выходить к ним отряды Черного ветра не спешили.

— Скоро будем на месте, — прогудел голос над головой ктана.

— То есть? — Михаил от неожиданности присел. — Самое время сесть…

— Нет.

— Да!!

Из небытия вынырнули две Твари — жуткие творения извращенного разума, слепленные из комков мяса, ржавой чешуи, подтеков слизи и кожистых крыльев, укрывших половину мира. Яростно зашипев, одна из Тварей впилась кинжалами когтей в подвернувшегося под удар та-года. Корабль качнуло. Зловонное дыхание достигло Михаила.

Он подхватил с палубы копье… и отлетел к противоположному борту. Транспортник завалился вправо, заставляя солдат цепляться за гребные скамьи в надежде удержаться в небесах.

Смертельно раненный та-год высвободился из веревочной петли и начал падать, тенью ложась на водную рябь. Его соплеменники усиленно заработали крыльями, выправляя корабль. Воздух загудел под ударами серебряных вихрей.

Прорычав нечленораздельное ругательство, Шарет умудрился достать мечом ближайшую Тварь. Удар чешуйчатой лапы швырнул стегардца на палубу.

— Лучники?!

Откликнулись двое. Перевернувшись на спину, Михаил увидел над собой нечто неописуемое — непередаваемо ужасное, воплощенное безумие — и попытался схватиться за несуществующий эфес. Не найдя, таково, плюнул в раззявленную фиолетово-алую пасть, пульсировавшую мышечными спазмами…

— Подавишься… — Он не договорил. Пара невидимых лезвий располовинили Тварей — вернули в Ад чередой багровых вспышек и фрагментами внутренностей. Магия поставила жирный крест на извращенной яроттской фантазии.

Михаил откинулся на палубу, ударился затылком и не почувствовал этого. Очагов боли не существовало — тело тонуло в ней. Он повернул голову к лежавшему ничком Шарету