Эдвард Даль - Игра с отражениями (оборванная исповедь)

Посидела несколько минут молча, потом сказала, что не верит мне и потребовала подробного изложения, как она выразилась, моей «версии».

В следующие сорок минут я выложил Диане всё, что касалось её второго рождения и безумных мотивов, толкнувших меня на отчаянный и, очевидно, аморальный эксперимент. Никаких тайн между нами больше не существовало.

– Всё? – спросила она, когда я закончил.

– Всё, – столь же лапидарно ответил я.

– Завтра мы поедем в Линц. Иначе не поверю.

Сказав это, Диана ушла к себе в комнату.

Я же обессиленно распластался в кресле. У меня не было сил. Никаких. Правда, и ощущения от сброшенной тяжести, много лет угнетавшей мою совесть, тоже было. Кроме того, я возомнил, что результат объяснения с Дианой оказался менее драматическим, чем можно было предположить. Мою, казалось, несбыточную мечту теперь подогревал огонёк реальной надежды.

Эту ночь я не спал. Судя по всему, Диана – тоже. Часов в пять утра она вышла из своей спальни в общую комнату, которая использовалась нами в качестве кабинета, и, найдя меня всё в том же кресле, сказала:

– Поехали.

На её плече висел только маленький рюкзачок.

– Да, – ответил я и, в чём был, прихватив только компьютер, направился к выходной двери.

«То, что понадобится в дороге, куплю», – решил я сам для себя. Собирать чемодан у меня не было ни сил, ни желания. И вообще, в данной ситуации подобное суетное действие показалось мне неуместным.

На улице нас застало типичное майское утро. Сквозь молодую листву деревьев пробивалось только что показавшееся в просветах городской застройки светлое раннее солнце. Тротуарная плитка, недавно промытая уборочными машинами, едва парила уходящей влагой. На улице было пусто, тихо и одновременно как бы празднично, что составляло дикий контраст моему душевному состоянию, представлявшему из себя конгломерат тяжёлого смятения, проблесков надежды и отчаянной тревоги.

Что творилось в это время на душе у Дианы, мне вообще трудно себе представить. Скажу только, что я никогда раньше её такой не видел. Ни в той жизни, ни в этой. Остановившийся, видимо, обращённый не вовне, а внутрь себя взгляд, никогда ранее не виденные мною разлитые тёмные пятна под нижними веками, распущенные, потерявшие тонус черты лица… И все движения её утратили обычную очень живую и как-то по-подростковому задорную пластику. Теперь в них чувствовалась неестественная дёрганность марионетки, управление которой существует отдельно от равнодушного к нему тела. Она даже не пыталась со мной заговорить, а я не осмеливался предпринять такую попытку, боясь возможного нервного взрыва, истерики…

Всё так же молча я достал из кармана ключ-пульт и нажал на кнопку вызова. С недалёкой, но невидимой от подъезда стоянки, тихим, однако хорошо слышимым в утренней тишине сигналом отозвалась машина. Через полминуты она плавно, едва различимо гудя двигателем, подкатила к нам. Сдвинулись двери, открывая доступ в салон.

– Я сяду сзади, – сухо произнесла Диана.

Вот как. Она даже не хотела, как обычно, сесть рядом со мною.

От Кракова до Линца (через Чехию) по шоссе километров шестьсот. Вряд ли я смог бы благополучно проехать это расстояние после бессонной ночи, если бы вёл машину сам. Но обычный и, более того, обязательный теперь в автомобилях автопилот снимал подобные проблемы начисто. При желании, я мог даже напиться, как свинья, без риска не добраться до нужного места. Лишь бы хватило остатков сознания, чтобы задать бортовому компьютеру нужный адрес.

Пока мы с Дианой, запертые в удобной кондиционированной капсуле, то неслись, то плелись в потоках автороботов по дорогам Восточной и Центральной Европы, между нами не было сказано ни слова.

Временами мною пытался овладеть сон, но встрёпанное сознание упорно сопротивлялось спасительному отключению, бессмысленно изнуряя само себя. Эта борьба противно мутила зрение, путала ощущение времени, оставляя в череде восприятий какие-то неопределённые серые лакуны.

Диана, по всей видимости, чувствовала себя не лучше. Она сидела, прислонив висок к облитой мягким пластиком кузовной стойке, и безотрывно глядела в пространство за стеклом. Видела она там что-нибудь или нет, я не знаю.

Время от времени я поворачивал голову назад и пытался поймать её взгляд в надежде установить хотя бы мимолётный контакт, начать какой-то разговор, какое-то движение к поиску нового взаимопонимания, установлению каких-то иных, более соответствующих нашему новому статусу отношений… Безрезультатно. Она то ли намерено не замечала моих робких попыток завязать общение, то ли действительно ничего не видела вокруг.