Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

– А ты не сидел без дела, приятель.

Корпанг смерил Хаунтэ своим выразительным, тяжелым взглядом.

– Я решил, что тебе стоит вырвать клыки.

Маскалл расхохотался.

– От вылезшей на свет жабы есть прок, Хаунтэ. Кто бы мог подумать?

Хаунтэ несколько минут пристально смотрел на Корпанга, затем испустил странный вопль, словно злой дух, и бросился на него. Мужчины сцепились, как дикие кошки. Они то катались по полу, то вновь оказывались на ногах, и Маскалл не мог понять, кто берет верх. Он не пытался их разнять. Ему в голову пришла мысль и, схватив два мужских камня, он со смехом выбежал через верхний вход на открытый ночной воздух.

Проем выходил на пропасть по ту сторону горы. Узкий выступ, присыпанный зеленым снегом, вел, извиваясь вдоль скалы, вправо. Другого пути не было. Маскалл швырнул камни за обрыв. Твердые и тяжелые в его ладони, они полетели как перышки, оставляя длинный хвост испарений. Маскалл смотрел им вслед, когда из пещеры выбежал Хаунтэ, а за ним и Корпанг. Хаунтэ возбужденно стиснул руку Маскалла.

– Что, во имя Крэга, ты натворил?

– Они отправились за борт, – сообщил Маскалл и снова принялся смеяться.

– Ах ты проклятый безумец!

Кожа Хаунтэ разгоралась и меркла, словно внутри у него дышал огонь. Внезапно, колоссальным усилием воли, он успокоился.

– Ты знаешь, что это меня убьет?

– А разве ты не потратил последний час на то, чтобы подготовить меня для Салленбодэ? Что ж, взбодрись и присоединяйся к приятной вечеринке.

– Ты говоришь это в шутку, но это печальная правда.

От злобной насмешливости Хаунтэ не осталось и следа. Он выглядел больным – однако теперь его лицо казалось благородней.

– Я бы пожалел тебя, Хаунтэ, если бы при этом мне также не пришлось жалеть самого себя. Теперь у нас троих одно дело. Кажется, ты этого еще не понял.

– Но к чему нам это дело? – негромко спросил Корпанг. – Неужели вы не в состоянии сдерживаться, пока не минует опасность?

Хаунтэ уставился на него дикими глазами.

– Нет. Призраки уже подступают ко мне.

Он мрачно сел, однако через минуту снова вскочил.

– И я не могу ждать… Игра началась.

Вскоре, придя к молчаливому согласию, они зашагали по карнизу. Хаунтэ шел первым. Выступ был узким, скользким и поднимался вверх, передвижение по нему требовало крайней осторожности. Путь озаряли светящиеся камни и снег.

Они преодолели около полумили, когда Маскалл, шедший вторым, споткнулся, ухватился за скалу и в конце концов сел.

– Работа алкоголя. Мои прежние ощущения возвращаются, но стали еще хуже.

Хаунтэ обернулся.

– Значит, ты обречен.

Маскалл понимал, где и с кем находится, однако ему казалось, будто на него напало черное, бесформенное, сверхъестественное существо, которое пытается его схватить. Он трясся от ужаса, но не мог пошевелиться. Пот огромными каплями стекал по его лицу. Кошмар наяву длился долго, то накатывая, то отступая. То казалось, будто видение вот-вот уйдет, то оно почти обретало форму – и Маскалл знал, что это его смерть. Внезапно призрак исчез; он был свободен. Свежий весенний ветерок обдувал его лицо; он слышал одинокое, неторопливое птичье пение; ему казалось, будто в его душе родилась поэма. За всю свою жизнь он не испытывал столь ослепительной, душераздирающей радости! Почти мгновенно это чувство тоже померкло.

Маскалл сел, провел рукой по глазам и покачнулся, словно человек, которого посетил ангел.

– Ты побелел, – заметил Корпанг. – Что произошло?

– Я пришел к любви через страдания, – просто ответил Маскалл.

Он поднялся. Хаунтэ мрачно посмотрел на него.

– Ты не опишешь этот путь?

Маскалл ответил медленно и задумчиво:

– В Мэттерплее я видел, как грозовые облака разряжаются и становятся окрашенными, живыми существами. Точно так же мои черные, хаотичные страдания будто слились и породили новый вид радости. Радости, которая была бы невозможна без предшествовавшего ей кошмара. Это не случайно; таков замысел Природы. На меня только что снизошло озарение… Вы, мужчины Личсторма, останавливаетесь на полпути. Доходите лишь до страданий, не догадываясь, что это родовые муки.

– Если это так, то ты великий первопроходец, – пробормотал Хаунтэ.

– Чем это чувство отличается от обычной любви? – спросил Корпанг.

– В нем было все, что есть в любви, помноженное на неистовство.

Корпанг задумчиво потер подбородок.

– Однако мужчинам Личсторма никогда не достичь его, потому что в них слишком много мужского.