Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

– О, у меня есть мои мужские камни. Я защищен.

– И только они делают тебя не таким, как другие мужчины?

– Да, но давай без фокусов, Маскалл.

Некоторое время Маскалл пил молча.

– Значит, мужчины и женщины здесь враждуют друг с другом и не знают любви? – наконец спросил он.

– Ах, это волшебное слово… Сказать тебе, Маскалл, что такое любовь? Любовь между мужчиной и женщиной невозможна. Когда Маскалл любит женщину, на самом деле ее любят женские предки Маскалла. Но в этой стране все мужчины чисты. В них нет ничего женского.

– Откуда берутся мужские камни?

– О, это не диво. Где-то должны быть целые месторождения. Лишь они не дают миру стать только женским и превратиться в одну гигантскую массу приторной сладости, без индивидуальных форм.

– Однако эта самая сладость мучительна для мужчин?

– Жизнь абсолютного мужчины жестока. Избыток жизни губителен для тела. Как ей быть чем-то иным, кроме муки?

Внезапно Корпанг сел и обратился к Хаунтэ:

– Напоминаю о твоем обещании рассказать про Маспел.

Хаунтэ посмотрел на него со злобной улыбкой.

– Ха! Подземный человек ожил.

– Да, расскажи нам, – беззаботно вмешался Маскалл.

Хаунтэ выпил и усмехнулся.

– Что ж, история коротка и вряд ли того стоит, но раз вам интересно… Пять лет назад сюда явился странник и спрашивал про свет Маспела. Его звали Лодд, и он пришел с востока. Одним ясным летним утром он подошел ко мне, прямо перед входом в эту пещеру. Если попросите его описать… Не могу представить никого, подобного ему. Он выглядел таким гордым, благородным и надменным, что рядом с ним я почувствовал, будто моя кровь грязная. Можете догадаться, что не каждый вызывает у меня такое чувство. Теперь, в воспоминаниях, он кажется мне не столько надменным, сколько другим. Он произвел на меня такое впечатление, что я поднялся и дальше говорил с ним стоя. Он спросил, как попасть к горе Адаж. И добавил: «Говорят, иногда там виден свет Маспела. Ты что-нибудь об этом слышал?» Я сказал правду – что ничего об этом не знаю, а он ответил: «Что ж, я собираюсь на Адаж. И скажи тем, кто придет вслед за мной с той же целью, что им лучше поступить так же». На этом беседа завершилась. Он тронулся в путь, и я больше никогда его не видел и не слышал о нем.

– Значит, тебе не хватило любопытства последовать за ним?

– Нет, потому что стоило ему повернуться ко мне спиной, как весь мой интерес к нему загадочным образом пропал.

– Возможно, потому, что тебе не было от него проку.

Корпанг посмотрел на Маскалла.

– Наш путь означен.

– Похоже на то, – равнодушно откликнулся Маскалл.

Разговор на время стих. Тишина давила на Маскалла, и он забеспокоился.

– Какого цвета твоя кожа при свете дня, Хаунтэ? Мне она показалась странной.

– Долмовая, – ответил Хаунтэ.

– Смесь алфайера и синего, – объяснил Корпанг.

– Теперь понятно. Эти цвета сбивают чужаков с толку.

– Какие цвета есть в твоем мире? – поинтересовался Корпанг.

– Только три основных, а у вас их, похоже, пять, хотя я представить не могу, как такое возможно.

– Здесь есть два набора из трех основных цветов, – ответил Корпанг, – но поскольку один из цветов – синий – является общим для обоих наборов, всего получается пять основных цветов.

– Почему два набора?

– Из-за двух солнц. Бранчспелл дает синий, желтый и красный. Элппейн – алфайер, синий и джейл.

– Удивительно, что это объяснение не пришло мне в голову раньше.

– Вот еще один пример необходимой тройственности в природе. Синий есть существование, темнота, увиденная сквозь свет – противопоставление бытия и пустоты. Желтый есть связь. В желтом свете мы отчетливей всего видим связи между объектами. Красный есть чувство. Видя красный, мы обращаемся к своим личным чувствам… Что до цветов Элппейна, синий стоит в середине, а следовательно, означает не существование, но связь. Алфайер есть существование – очевидно, некая другая его разновидность.

Хаунтэ зевнул.

– В вашей подземной дыре водятся замечательные философы.

Маскалл встал и огляделся.

– Куда ведет второй проход?

– Сам посмотри, – ответил Хаунтэ.

Поймав его на слове, Маскалл пересек пещеру, откинул занавесь и скрылся в ночи. Хаунтэ вскочил и поспешил за ним.

Корпанг тоже встал, подошел к нетронутым бурдюкам со спиртом, развязал горловины и вылил содержимое на пол. Затем взял охотничьи копья и отломал наконечники. Не успел он сесть на прежнее место, как вернулись Хаунтэ и Маскалл. Быстрые, хитрые глаза хозяина сразу увидели, что произошло. Он улыбнулся и слегка побледнел.