Игорь Винниченко - Да здравствует карнавал

Все склонились в полупоклоне. Бургомистр с женой проводили барона на приготовленное для него место, кресло под балдахином на возвышении. Двое воинов встали позади его, положив руки на рукоятки мечей, а оруженосец стал рядом, готовый к исполнению любого поручения.

Олег тем временем снимал готовящихся к игре музыкантов, их было шестеро с лютнями, виолами, флейтами. Они волновались и посматривали на оператора озадаченно. Саша подскочил к нему и дернул за рукав.

— Ты все прозевал, — сказал он сердито. — Вся прелесть была в церемонии встречи барона!

— Да ладно, — сказал Олег в ответ. — У нас уже два километра сплошных церемоний. Надо же хоть немножко жизни!..

— Олег, делай, пожалуйста, то, что я тебе скажу, — потребовал Саша решительно.

— Все, все, — миролюбиво сказал Олег.

Начало бала было строго регламентированным ритуалом. Дамы и кавалеры выстроились попарно в два рада и склонились перед бароном.

Олег подошел поближе, взял приготовленный для почетных гостей стул, взобрался на него, скинув предварительно туфли, и с этой верхней точки начал съемку. Супруга бургомистра глянула на него с ужасом, но бургомистр одернул ее.

Барон взял с подноса, поднесенного Клаусом, белоснежный платок, поднял руку и взмахнул им. Тотчас заиграла музыка, танцоры начали поклоны в сторону барона, почетных гостей и друг друга. Олег снимал все это, стоя на стуле.

Барон улыбался с надменной благосклонностью, испытывая самые противоречивые чувства. Он был горд тем, что является господином бала, что эти мужланы кланяются ему и исполняют все его повеления, но сама спесь этих городских выскочек глубоко возмущала его, вызывая гнев и раздражение. Его оруженосец уже подмигивал кому-то из молодых девиц, быстро пьянея от обилия почестей.

Поклоны закончились, и начался собственно танец, тяжелый и церемонный средневековый гавот, не очень-то отличающийся от предваряющих его поклонов.

Марина и Паулиц стояли в стороне, у колонн.

— Мне это не кажется веселым, — призналась Марина.

Паулиц усмехнулся.

— Конечно, это же парад чести! Не беспокойтесь, позже все оживится и вы получите веселье. Вы еще не передумали танцевать со мной?

— Конечно, нет, — сказала Марта, глянув на него с вызовом. — Я хочу этого!

Паулиц почтительно склонился перед нею, скрывая свое волнение. Эта иноземная красавица вела себя совсем не так, как знакомые ему девушки, и в этом была тайна ее обаяния.

— Много веселья будет на карнавале, — сказал Паулиц, распрямившись. — Вы не пожалеете, что приехали к нам, госпожа.

— Я надеюсь на это, — сказала Марина, продолжая смотреть на него с вызывающей многозначительностью.

Это совсем смутило геймбурга, и он поспешил перевести ее внимание на другой объект.

— Посмотрите, как кривится барон!

Барон Эрик фон Розенден по-прежнему снисходительно улыбался, но теперь в глазах его искрилось холодное бешенство, которое он и не пытался скрыть. Оглядевшись вокруг, он заметил Сашу Горелова и подозвал его пальцем. Ему был нужен собеседник, кто бы мог его понять.

— Обратите внимание, мессир, как неуклюжи эти свиньи, — с усмешкой произнес он.

Саша согласно улыбнулся, но не потому, что заметил в движениях танцоров неуклюжесть, а лишь чтоб угодить свирепому барону.

— Они еще только учатся быть людьми, ваша честь, — сказал он при этом.

Барон весело рассмеялся, найдя в этом выход своему раздражению.

Неподалеку стоял на стуле Олег Коркин и накручивал механический завод своей кинокамеры. Эпизод не вызывал в нем творческого вдохновения, и он демонстрировал это выражением глубочайшей скуки на лице. Даже веселый смех барона вызвал у него не более, чем зевок.

— У вас какое-то странное отношение к барону, Густав, — сказала Марина своему собеседнику. — Вы что, не любите его?

Паулиц посмотрел на нее изумленно и рассмеялся.

— Люблю? Известно ли вам, милая госпожа, что этот самый барон фон Розенден каких-то восемь лет назад взял наш город штурмом и разграбил его?

— Какой ужас! — сказала Марина. — А вы его так принимаете?

Паулиц пожал плечами.

— Да, увы… Герцог его простил и приблизил к себе. И все же он ненавидит нас столько же, сколько и мы его.

Марина задумчиво повернула голову, разглядывая танцующих дам и кавалеров, почетных гостей, тучных, солидных, разукрашенных, Сашу, присевшего на стул и склонившегося над своей записной книжкой, барона с сатанинской усмешкой на лице. Все это показалось ей каким-то диковинным спектаклем, комедией абсурда, в которой у нее самой была роль, идущая вразрез с ее внутренними побуждениями. Наверное, она устала от экзотики, и ей захотелось простых человеческих чувств.