Игорь Винниченко - Да здравствует карнавал

— Ваша честь, вам не кажется, что это похоже на колдовство?

— Не беспокойтесь, — отвечал барон снисходительно. — Его светлость, герцог Рихард фон Дюрренштадт, вполне одобряет их искусство. Или вы с ним не согласны?

— О, разумеется, согласен, — пролепетал бургомистр и склонился в поклоне.

Сам барон расположился в отведенных для него палатах в ратуше, но гости пожелали устроиться в гостинице, чтобы иметь возможность свободно влиться в предпраздничную жизнь города с целью запечатлеть ее в будущих живых картинах. Для них предоставили лучшую гостиницу города, именуемую «Единорог», и они отправились туда после приема на своей карете. За ними следом направилась целая толпа ротозеев, и хозяин гостиницы, длинноволосый толстячок по имени Аврелиан Тумос-младший, шел впереди них, радостно всем объявляя, что гости остановятся именно у него. Это были начатки рекламного дела.

— Вы не пожалеете, — уверял их Тумос, когда они принялись разгружаться у дверей гостиницы. — Для вас приготовлены лучшие номера!.. А какая у нас кухня!.. Эрик, что стоишь, как пень!.. Или же, помоги господам!..

Внешне это был трехэтажный дом, встроенный впритирку между соседними домами по улице, но он явно выделялся отделкой фасада, вывеской над входом, ажурными решетками на окнах. Внизу располагался трактир, где все посетители встали, когда гости проходили к лестнице наверх, а уже наверху были номера.

Супругам предоставили соответствующий номер, а Олег с Колей получили по отдельной комнатенке с кроватью, деревянным седалищем, которое одновременно являлось сундуком, и принадлежностями туалета в виде кувшина с водой, тазика для умывания и ночной вазы. Для местных условий это было верхом обслуживания, хотя канализация, по слухам, была в употреблении уже у древних римлян.

Олег, вселившийся в свою комнату, немедленно занялся проверкой аппаратуры, а Коля, указав слуге, куда бросить вещи, остановил его на выходе, ткнув пальцем в грудь.

— Как звать?

— Виллифредом, ваша честь, — отозвался тот с поклоном.

— Город знаешь?

— Город? — переспросил с удивлением слуга. — Какой город?

— Ваш город, — сказал Коля. — Где здесь можно со вкусом поразвлечься? Понимаешь?

Он столь гнусно при этом ухмыльнулся, что Виллифред понял его сразу.

— Конечно, ваша честь, — сказал он с пониманием. — У нас есть места, где можно славно гульнуть, если вы это имеете в виду.

— Покажешь?

Слуга в замешательстве кашлянул.

— Если вы попросите хозяина отпустить меня, то я с удовольствием…

— Прекрасно, — сказал Коля. — А теперь сгоняй на кухню, притащи какой-нибудь закуски и стаканы.

— Стаканы? — не понял слуга.

— Можно кружки, — поправился Коля. — Две.

После чего достал из сумки и поставил на столик для умывания непочатую бутылку водки.

В комнате, предоставленной Саше с женой, стояла большая кровать под балдахином, стол со стульями, сундук. Деревянные стены были украшены резьбой, на столе стоял подсвечник с пятью свечами, в камине на всякий случай были приготовлены дрова, но окно не имело стекол, и, кроме фигурной решетки, его могли прикрыть только глухие ставни. Утешало то, что погода в городе стояла летняя, и открытое окно можно было посчитать удобством, а не трудностью.

В тот вечер бургомистр назначил бал в ратуше по случаю приезда барона с гостями. Это было не более, чем протокольное мероприятие, но Марина немедленно решила надеть на себя платье, подаренное ей еще при дворе герцога, и это облачение потребовало дополнительных усилий, ради чего в комнату Гореловых были вызваны две служанки. Они-то и облачали Марину, пока Саша смотрел в окно, пребывая в настроении меланхолическом.

По улице внизу прошел старик, сгорбившийся и опиравшийся на палку. Из двери напротив вышел какой-то благообразный господин с кошельком на поясе и приветствовал старика со слащавой улыбкой. Старик кивнул ему, не останавливаясь. Саша подумал о том, что это готовый эпизод, не нуждающийся ни в каких текстах для толкования отношений.

— Можно, — сказала Марина.

Саша повернулся от окна и увидел свою жену одетой для бала.

На ней было длинное голубое платье, простое в покрое, но обильно разукрашенное вышивкой. Волосы жены были тщательно уложены, и на голове ее был сложный головной убор, именуемый «эскофьон». Марина заказала его по совету дочери герцога, но еще не имела случая показаться в нем. Служанки, стоявшие рядом с нею, не скрывали своего восхищения.