Александр Рубан - Белый слон

Когда он перестал дёргаться, я налил ему водки, капнул в кружку из его пузырька и сказал:

- Пейте и слушайте.

Сначала я выложил ему всё, что узнал в кабинете № 18 от болтушки Зины, а потом рассказал (в общих чертах) о том, как я стал дезертиром.

- Теперь вам ясно? - спросил я.

- Извини, капитан... - он протянул мне руку, и я пожал. - И ты, девочка, извини, - сказал он Хельге.

Хельга вместо ответа улыбнулась (довольно жалко) и пересела к столу.

Взгляд мичмана был уже спокоен, без никаких штормов, но и улыбочки, от которой "мороз по коже", тоже не было.

- Дерёшься хорошо, - сказал он мне.

- Обучен.

- А делать что будем?

Об этом я ещё не думал, и этот вопрос застал меня врасплох. Не излагать же ему про камешек...

- Собственно, я сначала хотел предупредить, - сказал я, - хотя бы тех, о которых узнал.

- Предупредил. Дальше что? Разоружаем жандармский участок и - вперёд, на "Ключи"? С "першами" против полевых РТ? А поливать из них нас будут сами же пациенты - ради спокойного сна сограждан. Не все, конечно, а только те, что в блоке выздоравливающих.

- Я не стратег, мичман, - сказал я, помолчав. - Я тактик. И такую задачу, если она будет передо мной поставлена, либо выполню, либо лягу.

- Ляжешь, - пообещал мичман.

Я не возражал - я знал, что такое полевой РТ. 512 импульсов, и можно разряжать все четыре барабана одновременно...

- Мне, капитан, "Ключей" никак не миновать, - сообщил мичман. - Либо "Ключи", либо... в общем, я надеялся не дожить.

- Сны? - спросил я.

Мичман кивнул.

- После Парамушира?

- Не только.

- Кстати, как вас туда занесло? Я что-то не припомню ни одной операции с участием Отдельного Парусного. Блокада?

- Совсем некстати нас туда занесло. И даже не заносило: мимо шли, имея предписание пройти мимо и ни во что не вмешиваться. Но люди за бортом - это люди за бортом...

- И они оказались не люди, - понимающе кивнул я.

- Дурак ты, капитан, - спокойно сказал мичман. - Дерёшься хорошо, а дурак. Люди - всегда люди. Особенно за бортом.

Я не стал спорить: на Парамушире мичман всё-таки не был.

- Расскажи, Яков, - попросила Хельга. - Ты ведь хотел нам рассказать. Расскажи, может быть, он услышит... И разденься, тут жарко.

- "Яков", - повторил мичман, снимая куртку и расстёгивая жилет. Неплохо звучит. Обычно меня зовут Яшей, а если Яков, то почему-то обязательно с отчеством. На борту я был "Ящик". Или "Длинный Ящик", в просторечии - "Гроб"...

- Хельга, - сказала Хельга.

- Виктор, - представился я.

- Договорились, - резюмировал Яков, садясь и наливая себе. - Догонишь, Виктор, или начнём с нуля?

- С нуля. - Я поднял кружку. - Хельга не будет.

- Вижу, - кивнул Яков. Капнул, размешал, и мы наконец-то выпили.

...На Парамушире Яков не был. И в ситуации, видимо, так и не разобрался. Для него все девятнадцать мокрых пацанов до сих пор оставались людьми, и то, что произошло на берегу, он до сих пор воспринимал не как жестокую необходимость, а как бессмысленную жестокость. Он полагал себя причастным к преступлению. Он сравнивал это с "расстрелом за двойку по теологии, вместо обычных розог, которые, кстати, тоже запрещены". Он считал этих пацанов просто-напросто дезертирами - но всё-таки людьми. Он не был на Парамушире.

А дело было ясное. Три года назад (через год после моего дембеля) томские и екатеринбуржские десанты сдали остров с рук на руки иркутянам и красноярцам. Северная половина острова была дезактивирована, очищена от нежити и подготовлена к планомерному заселению. Нежить была локализована на юге, в районе всё ещё действующих вулканов. Поперёк острова был насыпан вал, а на всех ключевых высотках вдоль него стояли полевые РТ (они же ПРТ-512), которые время от времени поливали гребень вала, выжигая всё, что лезло с юга. Жить было можно.

Тогда, три года назад, ещё никому не приходило в голову связать активность квазибиотики с вулканической активностью. Когда нежить попёрла через вал уже не отдельными "волокнами" и "обручами", а целыми эскадрами "парусов", иркутяне не придумали ничего умнее, кроме как забросить парочку "деток" южнее вала. Винить их не в чём: я на их месте тоже не придумал бы ничего умнее, я тоже попытался бы создать в тылу у нежити очаг радиоактивности, чтобы хоть на время отманить её назад. Но эффект получился противоположный.

"Детки" растолкали два дремавших вулкана и расковыряли третий, до той поры считавшийся обычной сопкой, - и Парамушир опять стал адом. В течение полугода иркутяне планомерно отступали по почти очеловеченной земле, пока не упёрлись в пригород Касивобары, откуда начинали мы. Здесь они были смяты и сожраны, и перестали быть. Красноярцы, составлявшие гарнизон города и порта, вообще не имели никакого опыта столкновений с нежитью. Почти все они, за исключением офицеров, были первосрочники, плохо вызубрившие устав и вряд ли добравшиеся до спецнаставлений. Офицеров прогоняют через четырнадцатые кабинеты, офицеры хоть какой-то навык, пусть не закреплённый в деле, имеют. Пацаны и этого не знали. Нежить у них на глазах пожирала людей, и пацаны не понимали, что происходит. Внешне не происходило ничего целую неделю, а то и больше, человек оставался вроде бы человеком, лишь незначительно замедлялись физиологические реакции, да на третьи сутки наступала полная глухота и менялось цветоощущение.