Александр Рубан - Белый слон

Я смотрел на занавесочку на окне, чтобы не смотреть на Хельгу, и почему-то вспомнил Рио. Наверное, потому, что занавесочка была весёленькая, в красно-белую полосочку. В Рио, столице одноименного штата, нам было весело. Мы прибыли туда показать, на что мы способны, и показали, что мы способны на многое. После условной "иглотерапии" в саванне была проведена настоящая на севере Парагвая. И обошлась почти без крови, не как прежние широкомасштабные блицкриги Южно-Атлантических МС, от коих разило двадцатым веком, Хиросимами и Прагами. Не все мы были инструкторами в той, настоящей "иглотерапии", но Рио, столица Рио, наливала всем и плясала в обнимку с каждым и хотела отдаться любому в благодарность за неожиданно быстрый и небывало дешёвый мир на западе... Нам было весело.

А однажды в Рио нас водили на экскурсию в Дом Скаутов - подростков от восьми до пятнадцати лет. Там, в этом их Доме, тоже было всё - даже больше. В том числе специальные комнаты для девочек: привести себя в порядок, причесаться и не только. У девочек сложный организм, не то что у мальчиков... Вот только запашок в специальной комнате был примерно как здесь, и проблема ранней беременности у скаутов ничуть не менее остра, чем у других детей, не состоящих в этой организации. Не знаю, к чему это мне вдруг вспомнился Дом. Не к тому ли, что природа всегда и обязательно возьмёт своё - не налогами, так рэкетом?.. А вот интересно: Гога сам придёт обслуживать, или пришлёт полового? Вообще-то, Гога не любопытен. Он профессионал и берёт свои проценты за доверие.

- Виктор? - позвала Хельга.

- Да? - сказал я, не оборачиваясь.

- Ты запутался в значках.

- Не понял.

- Я не знаю, как объяснить. Посмотри на меня.

Я посмотрел на неё. Её зелёные глаза не смеялись надо мной, не осуждали меня и даже не жалели. Они просто сообщали мне, что я запутался в... То, в чём я, по мнению Хельги, запутался, было похоже на парамуширские "снежинки". И на "злой тюль", тоже парамуширский. По крайней мере, именно их рисовали её глаза. Глаза, которые ни "снежинок", ни "злого тюля" ни разу не видели. Не могли видеть...

- В чём я запутался? - переспросил я.

- Их очень много, - вздохнула Хельга. - Хотя на самом деле их нет. Их больше, чем комаров в июне. Но комары-то есть, они живые и голодные. А ты запутался в том, чего нет. В значках...

- В словах? - догадался я.

- Это не только слова. И слова - не всегда значки.

- В мыслях?

- И не только мысли... Когда ты меня первый раз поцеловал, это был значок. А потом, возле вахты - почти поцелуй.

- Живой и голодный, - пошутил я. - Как ты сейчас.

- Да. Когда ты увидел меня голую на столе, тоже произошло что-то живое. Но ты отвернулся, и значок его съел: живое стало значком. И когда я уронила платье, это уже был значок.

Надо полагать, что на лестнице, когда я взял её на руки и чуть не "засветился", тоже случилось что-то живое, подумал я. Но говорить об этом не стал.

- Я понял, Хельга, что ты называешь "значками", - сказал я. - Может быть, их действительно нет, и может быть, они действительно едят живое. Но без них, согласись, было бы трудно прожить.

Улыбка мичмана... Без этого "значка" он бы давно загнулся - и водка не помогла бы. С йодом.

- Я не говорю, что они не нужны, - сказала Хельга. - Но в них бывает легко запутаться, и ты запутался. Этот ваш Клуб - очень большой и путаный значок. Целая туча значков, которые сплелись и копошатся! Он вам очень нужен, вы без него не можете прожить. Но в нём... Не вижу, как в музее, наверное, он далеко от этой комнаты - но здесь очень давно не было ничего живого. Только значки и люди в сетях значков.

Я вспомнил бар: Хельга хрипло хихикает и виснет у меня на плече, ветераны понимающе не замечают нас, а Гога, болтая со мной о погоде, двигает мне по стойке ключ от номера и шепчет два слова: "дежурный" и "двадцать"...

- А Гога живой? - спросил я. - Или он сам - значок?

- Живой. Но Георгий в них не путается. Их нужно любить или ненавидеть, чтобы запутаться в них... Сейчас постучит.

- Как? - не понял я.

- Георгий сейчас постучит в дверь. Обе руки заняты, идёт и думает постучать ботинком, или положить на пол то, что в руке... Спина болит нагибаться - продуло вчера, а ты не обидишься, если ботинком...

Гога постучал ботинком.

- Делай "значок"! - скомандовал я Хельге, кивнув на кровать, а сам расстегнул рубашку до пояса и, не спеша, пошёл открывать.

Выходит, Гога оказался любопытен...

Глава 9. Говорите молча

На левой руке Гога держал поднос, а в правой объёмистый свёрток. В номер он, как ни странно, заходить не стал: стоял сбоку от двери и скучно смотрел перед собой, вдоль коридора, отражая в стёклах пенсне и в лысине ровно светящийся розовым потолок.