Дмитрий Быков: Один. Сто ночей с читателем

Он вообще был человек сентиментальный, потому что, вы помните, воспитывался-то в доме престарелых, где его мать работала. Они нищенствовали, невзирая на аристократические татарские свои корни. У них вечно денег не было. Его кормили и жалели эти старушки, старухи-богаделки. И поэтому у него есть, как в рассказе «Святая ложь», та болезненная, мучительная сентиментальность, которая, как сам он пишет, бывает иногда в работных домах, в публичных домах, в тюрьмах и в домах престарелых – такая страшная тоска, какая бывает вечерами в казарме. Я, кстати, совершенно не скрываю, что, когда я был дитём, я горше всего плакал над его рассказом «Королевский парк». Я не буду вам его пересказывать. Почитайте, это очень душеполезное чтение.

Но, помимо сентиментальности таких рассказов, как «Святая ложь» или «На покое» про престарелых актёров тоже в богадельне, Куприн мне дорог прежде всего вот чем. Это всё-таки писатель, для которого высшим критерием в оценке человека является профессионализм. Для него профессия – это аналог совести. Я думаю, что этому я научился у него. Куприн – писатель профессионалов, любящих своё дело, самозабвенно его делающих и находящих в этом деле спасение от любых невзгод. Посмотрите, сколько профессий он сменил, и посмотрите, как он любуется людьми, которые хоть в чём-то да профессиональны: будь то шарманщик, или гимнаст, или борец, или лётчик, или даже (как в моём любимом рассказе «Ученик») карточный шулер. Причём для Куприна в человеке главное – это именно страстность, страстная верность чему-нибудь.

Он любуется даже ворами. У него есть дивный очерк «Обида. Истинное происшествие» о том, как сидят одесские адвокаты и пишут протест против погрома. Вдруг входят несколько личностей во главе с человеком, одетым очень эклектично – отчасти очень дорого, а отчасти очень дёшево. Голова его похожа спереди на стоячий боб, а сбоку на лежачий. И он говорит (не цитирую): «Мы пришли присоединиться к вашему протесту. Мы тоже против погромов. Мы – одесские карманники. И думаем, что наши корпорации ради такого дела можно объединить». И адвокаты и воры объединяются. А потом воры говорят: «А сейчас мы хотим вам показать наше искусство», – и блистательно обчищают всех, хотя тут же возвращают обчищенное.

Для Куприна в условиях России, где человек вообще весит и стóит очень мало, единственным критерием его незаменимости, его абсолютной защищённости и востребованности является профессионализм. И посмотрите, как важен, как дорог для него человек, отдающийся собственному делу. Это касается и писательского профессионализма, поэтому он пишет так быстро, так грамотно, так удивительно точно, поэтому у него так всегда напряжена, натянута фабула. Он такой немножко наш русский Мопассан, потому что рассказы его развиваются стремительно, и фабулы там всегда неожиданные, и характеры очень яркие и заданные тоже несколькими словами. И посмотрите, с каким упоением, с каким наслаждением он описывает людей, жадно познающих мир и умеющих в этом мире делать своё дело.

Он наслаждается, даже когда описывает публичный дом («Яма»), но самая обаятельная героиня там – Тамара. Почему? А потому что Тамара среди всех этих проституток, которые занимаются своим делом хаотично и от голода, настоящая профессионалка. Она умеет быть любой, она умеет нравиться, на неё огромный спрос, у неё прекрасные манеры. И именно она в конце концов – единственная победительница. Куприну может сколько угодно нравиться Женька, но Женька – просто человек хороший. А Тамара – это та, которая отдаётся с умом, которая актриса замечательная, которая умеет сделать карьеру даже в публичном доме. И здесь Куприн ценит прежде всего умение, искусство.

Профессионалы у Куприна – пожалуй, единственные люди, кому он горячо сочувствует. Посмотрите на «Гамбринус» – один из самых лучших рассказов, вообще когда-либо написанных, и написанных с удивительной силой. Конечно, формально это рассказ о бессмертии искусства, но по большому счёту это рассказ ещё и о бессмертии профессионализма. Потому что, когда Сашка-музыкант из «Гамбринуса» возвращается с войны с перебитой рукой и все спрашивают: «А где же скрипка? И как же скрипка?» – он достаёт из кармана глиняную свистульку, бедную и убогую, и начинает такое на ней выкамаривать, что весь «Гамбринус» пускается в пляс! И эта свистулька как бы поёт о том, что искусство всё выстоит и всё победит. Но на деле-то речь, конечно, не об искусстве как таковом, это слишком абстрактно для Куприна. Победит гениальность, победит профессия, потому что всё можно сделать с человеком, а нельзя у него отнять его дар.