А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Как только разгрузка закончилась, в ближайший погожий день мы отправились на рекогносцировку в глубь тундры, к леднику. Ехали на грузовике – поверхность прибрежной равнины была настолько равномерно усыпана щебнем, что вполне можно было ехать без дороги. Один час подъема – и перед нами, насколько хватает глаз, расстилается морщинистое тело ледника. Это был ледник Розе – самый северный выводной поток на карском склоне Новоземельского ледникового покрова.

Наш лагерь состоял из двух палаток КАПШ-1 – одной теплой, жилой, другой холодной, в которой стояли приборы, а также из холодного склада, составленного из ящиков, обтянутых брезентом. В этом складе хранились, главным образом, продукты. Они сильно проморозились, и, чтобы достать, скажем, кусок сыра, мы отправлялись на склад с двуручной пилой.

А под снегом шла размеренная жизнь. По очереди каждый из нас дежурил по лагерю. У дежурного было две главные обязанности: проводить метеонаблюдения в четыре обычных срока и три раза в день готовить еду. Ему приходилось трудно, зато у двух других оказывалось свободное время для научных и хозяйственных дел. День дежурного начинался в 7 часов утра. Температура в палатке 4–6 °С мороза. Готовили еду мы на двухконфорочной газовой плите, и дежурный первым делом зажигал газ. Уже через 15 минут воздух вверху палатки нагревался до 15 °С, однако на уровне кроватей по-прежнему царил мороз, с которым успешно бороться могла только наша печка-буржуйка.

Связь с зимовщиками на берегу мы поддерживали с помощью небольшой радиостанции с «солдат-мотором». Участвовали в сеансе связи двое: один говорил по радиотелефону, в то время как другой отчаянно крутил педали, вырабатывая энергию. И если прохождение радиоволн было плохое, «солдат-мотор» к концу связи совершенно изнемогал. В разгар полярной ночи, в декабре, мы приняли по радио неожиданную телеграмму о прекращении наших работ и спуске с ледника. Причина была банальная – отсутствие финансирования. Как ни жалко было разрушать наш уже отлаженный зимовочный механизм, приходилось сворачивать работы и спускаться вниз. Пять тракторных поездок (к этому времени трактор уже мог ходить по леднику) – и нашего лагеря на леднике не стало.

В конце февраля 1956 г., в самый разгар зимы, кружным путем через Диксон и Амдерму вернулись мы на самолете в Москву. Встречали нас не как героев, но уважение к себе мы постоянно чувствовали. Институтская молодежь тогда создавала лицо научного учреждения: в последние годы из университета в Институт географии пришло более 20 молодых специалистов, и среди них такие яркие личности, как А. А. Минц, В. А. Пуляркин, А. А. Величко, Д. А. Тимофеев, Л. Р. Серебрянный и многие другие. Активно работал совет молодых ученых, много сил отдавалось интересной организации досуга.

В этот год в Институт пришло увлечение пинг-понгом. Небольшой полукруглый актовый зал почти каждый вечер превращался в спортивный. На месте стульев ставили стол для настольного тенниса и до позднего вечера устраивали тренировочные и игровые встречи. Сначала это были просто дружеские игры, но по мере совершенствования мастерства мы организовывали настоящие турниры, превратившиеся со временем в первенства Института. Я был очень горд тем, что дважды становился чемпионом Института по настольному теннису.

После нашего возвращения с Новой Земли вскоре выяснилось, что П. А. Шумский назначен начальником гляциологического отряда Второй континентальной антарктической экспедиции и хочет взять всех нас троих с собой. К тому времени Первая советская экспедиция уже работала на Антарктическом континенте, среди ее зимовщиков были и сотрудники отдела физической географии Института Л. Д. Долгушин и Ю. М. Модель.

Приобретенный на Новой Земле опыт полевых работ был, конечно, весьма полезен, но антарктическая экспедиция во многом была не похожа на новоземельскую. Хотя научную программу в обоих случаях составлял П. А. Шумский, возможности для ее претворения в жизнь были совершенно различны. Там нас было трое, здесь в гляциологическом отряде – 26 человек; там был узкий пятачок ледника, здесь можно будет посетить даже центральные районы Антарктического материка.

Наступил ноябрь 1956 г. – время отправки в экспедицию. У нас дома собрались сотрудники отдела физической географии Института, старавшиеся излить все тепло своих душ перед долгим расставанием. Мне вручили шуточный «Диплом будущему покорителю ледяных просторов Антарктиды от благодарных современников» с 18 дорогими мне подписями. Впереди предстояла жизнь в течение года на антарктической станции Мирный.