Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Именно захватывающие рассказы Берти Брауна о своих приключениях на Востоке во время войны с японцами научили меня думать категориями, отличающимися от простого разграничения на белое и чёрное. Из–за нехватки педагогов в то время, Берти преподавал сразу в нескольких классах. Обычно он вёл два предмета: ИЗО и математику, но часто проводил уроки и по английскому. Но какой бы он урок ни вёл, мы всегда старались переключить его, спрашивая не относящиеся к теме урока вопросы о его военных подвигах, и он всегда поддавался.

— Помню, однажды, думаю, это было побережье Западной Малайзии…

И мы переносились в цветной удивительный мир сражений в Южной части Тихого или Индийского океанов.

Именно Берти Браун увидел что–то особенное в моих способностях. И предложил меня как одного из кандидатов на продолжение образования после окончания школы в виде эксперимента. Бессмертный пример того, как один человек может при желании изменить полностью весь ход жизни другого. Сперва меня зачислили на курс как вольнослушателя, занятия должны были проходить по утрам каждую субботу в течение целого года в Ньюкаслском университете, чтобы выяснить, представляю ли я интерес для дальнейшего моего образования или нет. После прохождения этого курса я сдал экзамен, и меня зачислили на первый курс в колледж Изящных искусств и Промышленного дизайна, на Клейтон–роуд в Ньюкасле–на–Тайне. Так началась новая эра в моей жизни; Великое Пробуждение.

Я познакомился с молодыми людьми, которых интересовало большее, нежели только белое и чёрное о войне, о верфях или шахтах. Я вдруг оказался в одних аудиториях и то же дневное время, что и девушки! Близился самый приятный период моей жизни.

Итак, я рос в послевоенное время, впитывая всё по капле и бесшумно продвигаясь вперёд, с навязчивой идеей оружия. В школе изящных искусств я начал постигать причины этого. Но Берти Браун, педагог, сумевший уберечь меня от судостроительных верфей и каменноугольных шахт, всё равно в первую очередь оставался для меня героем войны. Мой первый духовой пистолет был игрушкой, но он дал мне почувствовать устрашающую силу оружия. Показал мне возможность противостоять намерениям врагов, столкнувшись лицом к лицу с гримасой войны, но мне предстояло жить со всем этим всю мою жизнь.

Мои родители гордились мною. Соседи успокоили их своим разговорами, что я исправился, что обо мне им теперь нечего беспокоиться и тому подобная всякая чушь.

В первый же день моей учёбы в колледже я услышал, как кто–то крикнул с последних парт:

— Есть здесь кто–нибудь, кто интересуется джазом?

Обернувшись, увидел через три–четыре ряда улыбающегося Джона Стила, который в один прекрасный день станет барабанщиком Animals.

— Конечно, — откликнулся я.

Я переговорил с парнем, сидящим рядом с Джоном, и он немного пересел, чтобы я смог сидеть с Джоном за одной партой. Джон оказался кладезью информации о джазе и о музыкантах. Он поделился всем, что у него было на кончиках пальцев. Ничто тогда не говорило о том, что он сам станет одним из них.

Мы быстро сдружились. На первом курсе нам читали введение в историю искусств, что, казалось, не сильно его интересовало. На втором курсе он перешёл на специальность черчение, и это разделило нас, так занятия по специальности проходили уже в другом корпусе. Но мы виделись каждый день в перерыве на обед, а также между половиной пятого и семью вечера, после того как дневные занятия оканчивались и нам приходилось ждать начала вечерних. Именно в это время в общей зале начали играть джемы двое студентов старших курсов с факультета выставочного дизайна, Винстон Скотт и Филип Пейн.

Мы, четверо, выделились в ядро страстных любителей кино и музыки. Не лишне сказать, что по большей части нашим обучением стал кинематограф, наши альбомы для эскизов пестрели набросками, зарисовками и пометками, которые оказывались для нас гораздо полезнее наших лекций и семинаров. Мы с Джоном Стилом нутром чувствовали, что от таланта Марлона Брандо и от призывающих к геройским действиям современных американских фильмов, большинством снятых Юнайтед—Артистс, мы получали больше, чем от занятий в колледже. На следующий же день после того, как мы увидели Марлона Брандо в роли Юлия Цезаря, Джон Стил уложил свои волосы под Юлия Цезаря Брандо, чем вызвал бурю негодований. Обычно волосы у него были гладко зачёсаны назад. Теперь же он отважился причесать их вперёд, а по бокам над ушами — мелко завить. Вы должны понимать, это же была середина пятидесятых и для юношей экспериментировать со своим внешним видом, было нечто из ряда вон выходящее. В аудитории его встретили воплями девчонки, улюлюканьем и свистом — остальные.