Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Я стоял прямо перед ним, не выпуская из рук пива, и с нетерпением ждал кивка головой, чтобы выскочить на сцену. Рядом со мной стоял высокий худющий старшеклассник с короткой стрижкой и ровными красивыми зубами, пел и двигался вместе с музыкой. Пришло время, и мы оба запрыгнули на сцену.

— Как на счёт того, чтобы спеть вместе! — предложил великий тактик Алексис, сдвигая очки и вытирая пот со лба.

— Давай! Начинай! — вопила толпа.

— Знаешь I Ain't Got You? — спросил я.

— Конечно, — ответило зубастое животное, стоящее рядом со мной. — Вещь Билли Боя Арнольда, не так ли? Конечно, я её знаю.

Алексис кивнул.

— Кстати, познакомьтесь, это Мик, Мик Джаггер. А это — Эрик Бёрдон, он из Ньюкасла.

Ансамбль заиграл, и мы окунулись в ставшего уже классиком Билли Боя Арнольда. Следом пошёл другой блюз, мы же оставались на сцене — так захотела публика. В тот раз мы с Миком поучили неописуемое удовольствие. Ритм–и–блюз завоёвывал мир. Взрыв был уже совсем близок.

Ночь на понедельник я провёл на Эустонском вокзале, пытался заснуть, было холодно, да и полиция меня задержала. Если я намерен оставаться в городе, то у меня должно быть своё место, и я позвонил Дорин, здесь, в Лондоне жил её брат. Она сообщила мне адрес, и я поехал на встречу с ним. Линди Колдер был чемпионом в среднем весе по рестлингу. Пяти футов семи дюймов и крепок как кирпичная стена. Обладатель самой добродушной улыбки во всей вселенной, а его жена–ирландка сделала всё, чтобы я чувствовал у них как дома до самого вечера среды, когда я отправился в Сохо и вошёл в переполненный Марки.

На сцене уже был Алексис с банданой от пота на голове и Сирил Девис. Ронни Джонс пел. Он был первым чёрным ритм–и–блюзовым исполнителем, которого я видел, не считая тех в Ньюкасле и Рэя Чарльза в Париже — не считая вовсе не потому, что они были хуже или лучше, а потому что те были иностранцы. А эти родились и выросли у нас, в Англии, и нашли друг друга. Ещё я заметил там, путешествуя из клуба в клуб, юного Рода Стюарта и его одноклассника Долговязого Джона Болдри. То были запоминающиеся дни, полные событий и новых впечатлений.

Вернулся в Ньюкасл горящий энтузиазмом, ходил от приятеля к приятелю, рассказывал, что им обязательно, просто необходимо, своими глазами увидеть, что варится в котле Лондона. Специально съездил на работу к Алану Прайсу, в налоговую в деловой части города и сказал, что он должен побывать в Лондоне. Но Алан очень серьёзно относился к своей работе, и, будьте уверены, работал бы там всю оставшуюся жизнь. Но однажды, как–то раз, он тоже укурился.

После четырёх лет валяния дурака, отлавливания птичек и весело, в основном, проводя время, в последний год в колледже я зашевелился, усиленно делая вид, что тружусь, в надежде пройти мои выпускные экзамены, для получения Государственного диплома дизайнера, и на удивление всем — особенно моим педагогам — я выдержал их — но не то что б это сделало меня умнее. Из–за моего независимого характера, ноль мне помощи в получении хорошего места после окончания от администрации колледжа. Более того, разве не меня они обсуждали на всеобщем собрании студентов, разрешить ли мне ходить в джинсах или нет? Иметь или не иметь волосы длиннее положенной длины? И они умудрились заручиться поддержкой всех студентов! Помню, в последний день пребывания в колледже, после обеда, я шёл по Клейтон–роуд, направляясь к студенческому городку, за мной шёл новый директор, с приходом которого в нашем колледже установились и новые порядки — мистер Фут. Он поравнялся со мной и повис мне на уши.

— Ну, парень, теперь ты, выдержав все экзамены, полагаю, отправишься в Лондон и поступишь на работу в какую–нибудь престижную коммерческую фирму, не так ли? Или собираешься остаться в Ньюкасле? И, может быть, откроешь свою собственную студию, здесь, на Севере?

— Нет, я уже был в Лондоне, и собираюсь стать рок–звездой, — просто сказал я ему.

Он чуть не наделал в штаны. Он не знал, что сказать мне — я знал к чему он клонит — помощи от администрации колледжа на устройство на работу мне не светит. Поэтому, после пяти лет обучения в колледже Изящных искусств и дизайна, я кончил разнорабочим в бригаде электриков моего отца, но обещал ему, что ни одна душа на свете не узнает, что его сын работает на Национальную Электрическую компанию и, к тому же, в его бригаде, и ещё: он не хотел, чтобы его обвинили в пособничестве любимчикам — и я согласился. Это была тяжёлая работа, но, надо сказать, мне понравилось. От разных людей я наслушался столько всего, что у меня просто взрывались мозги. Особенно от одного разговора. В тот раз мы копали траншею с этим костлявым электриком джорди и разговор зашёл о механизме делания кино–звёзд.