Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

— Ничего не узнал, — ответил он, но потом вспомни. — Хотя нет, узнал. Нашего Сашу избрали в классе комсоргом. И молчит ведь, ничего никому не сказал, — обратился он к Саше, собирающемуся в школу. Саша довольно усмехнулся.

— Ну и правильно, что не говорит, не хвастается, — защитила я. — Лишь бы только комсорг из него настоящий получился. А то будет молчать да прикрывать всех.

Саша промолчал.

Очень хочу, чтобы выросли мои сыновья людьми, которым до всего есть дело, требовательными к себе и к товарищам. Постоянно рассказываю при них о своей общественной работе. Да они и сами видят, как люди часто обращаются ко мне за помощью, и я никогда не отказываю им в этом, если могу. Они читают мои статьи в газете, и мы вместе комментируем их.

— Ну вот, люди ещё узнают об одном хорошем человеке. И ему будет приятно прочесть о себе хорошее, — говорю я сыновьям, отправляя на почту очередную статью.

— Как только люди могут делать такое? — возмущаюсь я при детях недостойным поступкам окружающих, если являюсь свидетелем их. — И как это можно молчать об этом? — И я тут же, зачастую, сажусь писать.

— Тебе-то, какое дело? — утихомиривает Петр.

Тут уж я по-настоящему взрываюсь.

— Как это, какое дело? — возмущаюсь я — Кто им дал право так делать? Почему это люди должны терпеть от этих пьяниц? А если они завтра тебе, мне или нашим сыновьям сделают это? Тогда как?

Под моим натиском Петр обычно замолкает.

Уверена, что-то, так или иначе, остаётся у детей в душе от всех этих разговоров и действий.

Здравствуй, мама!

Получил твоё письмо. То, что ты узнала, действительно правда. Я думаю, что ни к чему описывать все подробности, ты и так уж всё знаешь, не хуже меня. Я не думал, что всё это произведёт на тебя такое ошеломляющее впечатление, тем более что прошло уже два с половиной года. По этому единичному случаю, ты судишь своего сына, как неисправимого пьяницу. Ты хочешь, чтобы твои сыновья были идеальными мальчиками, чтобы вся наша жизнь прошла только в белом и розовом цвете. Но я думаю, что такого быть не может. Ты как-то сама писала мне, что «в жизни есть и чёрная сторона», которая нередко берёт верх над всем остальным. Воспитывая нас, ты старалась оградить нас от соприкосновения с это «чёрной стороной». Что ж, это удалось тебе сделать, хотя методы твоего воспитания были далеко не идеальными. Даже сейчас я иногда слышу вопли своих братьев, извивающихся под ремнём (я уже не говорю о себе). Я не говорю, что нам попадало за зря, но согласись со мной, что такой метод не входит, ни в какие рамки и не одобряется, ни в одном педагогическом сборнике. Ты сама отлично понимаешь, какие последствия может дать такая форма воспитания. К счастью, ничего подобного не случилось. Таких случаев, как произошёл со мной, среди молодёжи можно насчитать тысячи. Ты, конечно, скажешь, что всё начинается с первой рюмки, с единичных случаев. Да, я соглашусь с тобой, но я назову тебе много примеров, когда из «отпетого», как ты говоришь, молодого человека вырастал отличный человек. Мама, ты только не подумай, что я хочу оправдать себя, нет. То, что я тогда сделал, можно назвать свинством или даже чем-то похуже. Но я уверен, что слова «твой сын запился до смерти» ты никогда не услышишь, тем более, что за два года я многое понял из того, чего не понимал, да и не хотел понять раньше. В том, что мы выросли не такими уж плохими людьми, большая часть принадлежать тебе.

А Зарифа Закировича я сейчас презираю. Он бросил эту реплику для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение в кругу твоих коллег, для того, чтобы свести старые счёты. Если бы он был прямым, принципиальным человеком, он бы это сделал два с половиной года назад, не ища подходящего случая, чтобы сделать тебе больно.

Ну, вот пока и всё.

Мама, давай договоримся не ворошить больше прошлое. Жизнь покажет своё, но я думаю, что краснеть за меня на старости лет тебе не придется. Я никогда не запятнаю твоё чистое имя.

Сергей.

Письмо Сергея всколыхнуло всю душу, снова заставило заглянуть в прошлое. И снова кадр за кадром перед мысленным взором прошла моя нелёгкая жизнь.

Тяжёлым камнем лёг в душу укор Серёжи за то, что бралась за ремень в воспитании своих сыновей.

Да, бралась, хотя после каждого случая тяжело переживала это. Но не прибегать к ремню не могла.

Гладко идёт воспитание детей там, где между отцом и матерью есть духовная близость, взаимное доверие и понимание. Я уже не говорю о любви, этом великом счастье в отношениях между мужем и женой. А если этого ничего нет? Если сходятся люди совершенно разных представлений о жизни, о моральных ценностях, о своём назначении, о будущем?