Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

Эта акция началась с того, что Карл Юаким Хамбру от имени Норвежского общества обратился к президенту Рузвельту с просьбой выделить деньги на памятный подарок королю Норвегии [751] Hambro 1984, s. 240. . Сигрид Унсет и сама была членом правления Норвежского общества и восприняла и эту речь, и этот подарок как личную победу. Она по-прежнему задавала себе вопрос: можно ли было сделать что-нибудь еще? Почти два года она мужественно опровергала искаженные представления американцев о том, что норвежцы не желают противостоять врагу. Она активно боролась с закоснелыми стереотипами восприятия норвежцев как «провинциальных увальней, чьи бабушки прядут пряжу, а сами они только и делают, что ждут писем из Америки к Рождеству и все такое» [752] Brev til Astri Strømsted, 13.11.1942, NBO, 348. .

Этой осенью она написала массу статей, но с особым азартом работала над рождественским рассказом «Потусторонние». Ее вдохновили беседы с Хоуп Аллен о народных поверьях. Обеих занимали народные предания о хромом дьяволе: в норвежском фольклоре у дьявола на одной ноге лошадиное копыто.

То же самое и у французов: le diable boiteux, и у англичан — the devil’s limping. И вообще, норвежцы прозвали дьявола «косой-хромой». Вряд ли это случайное совпадение. Интересно, откуда возник образ Буки и может ли скрытый народец навредить людям? Что общего у американских bugs и тюссов? Норвежские тюссы могут быть и добрыми соседями, если их не злить, объясняла Сигрид Унсет Хоуп Аллен. Но они при случае могут причинить и кучу неприятностей, кроме прочего, они могут принять вид насекомого и навредить человеку или домашним животным. Вот откуда взялось норвежское прилагательное tusset {109} 109 Ошалевший, рехнувшийся, слабоумный. .

Ее очень забавляли представления американцев о «ниссе»: «Ниссе может и злобствовать, и вредничать, да и вообще он не так уж и безобиден. Однако предприимчивые художники и издатели используют его образ для рождественских открыток, журналов и игрушек. Хотя сам он тут ни при чем, но все эти дурацкие картинки с ниссе, стишки про него и рождественскую кашу, про ниссе и кошку и про семью ниссе, празднующую Рождество, — полная чепуха».

Так что Сигрид Унсет с огромным воодушевлением обращалась к старым народным традициям, она с юмором рассказывала о хюльдрах и ниссе, которые не выносят солнечного света [753] «De hine», Nordmandsforbundets julehefte, 1942. .

Поздней осенью к Сигрид Унсет приехал гость с вестями из Норвегии: Хартвиг Киран прибыл со специальным поручением Государственного радиовещания из Лондона. Ее просили обратиться к соотечественникам. И он вернулся в Лондон с двумя ее стихотворениями: «У них есть песня» и «Вы все норвежцы». Она начитала их на грампластинку; обратно он также вез стопку экземпляров ее двух книг. Хартвиг Киран восхищался книгой «Счастливые дни в Норвегии»: «Я наслаждался каждой свободной минутой в машине, читая Вашу книгу о Норвегии в мирные времена, предназначенную для детской аудитории. И я словно ненадолго вернулся в родные края, я очень хочу показать эту книгу всем, когда приеду в Лондон» [754] Brev fra Hartvig Kiran, 12.9.1942, NBO, MS. fol. 4235. .

Туральв Эксневад горячо благодарил ее; ее выступления многократно транслировались разными радиостанциями, в том числе и в Швеции, где в гетеборгской газете «Хандельс ок Шёфартстиднинг» о них написал Фале Буре, отметив разительные перемены в ее манере говорить:

«Раньше радиовыступления фру Унсет отличались колкостью и язвительностью, она нередко запиналась и держалась очень вызывающе во время интервью: „Я не люблю большие города“, — заявила она какому-то журналисту из Копенгагена. А когда он поинтересовался, почему она так резко обличает современный материализм, она ответила, что, напротив, „питает резкую неприязнь к идеализму“: „Люди сильно поглупели, настолько, что не справляются с ситуацией“. Теперь она очень изменилась, язвительность исчезла. Ее сильный глубокий голос обрел мелодику и спокойный ритм, хотя, конечно, и не утратил былого напора и убежденности. <���…> Она уже не тот строгий надменный критик, как раньше, теперь она полна смирения и сочувствия, и она заверяет своих соотечественников через Атлантический океан, что все вернется на круги своя, что разум и закон восторжествуют. Она говорит „мы“, когда речь идет о Норвегии и норвежском Сопротивлении, и это „мы“ означает, что у нее начался совершенно новый этап в жизни».

Кстати, это ее «мы» относилось не только к скандинавам, которые отстаивали свою свободу. Скоро Унсет начнет отстаивать права и свободу выбора другого народа. Америка уже поняла, что должна помочь оккупированным странам, но как быть с евреями?