Джоди Пиколт - Второй взгляд

Да, кажется, я забыла упомянуть о том, что Гудини тоже потерял мать.

Сейчас я читаю книгу о затяжной вражде между Гудини и некоей дамой по имени Марджери, бостонским медиумом. Во время сеансов Марджери голос ее раздавался в разных углах комнаты, колокольчик звонил сам собой, рупор передвигался по столу. При этом присутствующие на сеансе зрители держали медиума за руки. Гудини, уверенный, что она мошенница, предложил ей провести сеанс из запертого ящика, и Марджери приняла вызов. Во время этого сеанса у ног медиума была обнаружена складная линейка. Гудини заявил, что при помощи этой линейки Марджери проводила различные манипуляции, но сама дама-медиум решительно отрицала это — она утверждала, что линейку ей подкинули. Гудини вспоминал о бостонской леди даже на смертном одре и заявлял: если к ней когда-нибудь действительно явится дух, это будет он сам.

После смерти Гудини прошло уже больше пяти лет, и, хотя за это время было проведено множество спиритических сеансов, дух его не явился ни на одном из них.

Вот что я думаю на этот счет: если бы не отчаянное стремление Гудини вступить в контакт со своей умершей матерью, он не ополчился бы на Марджери столь яростно. Он отрицал мир духов, потому что боялся: оказавшись там, он уже не сумеет вырваться.

Прячась в огромном платяном шкафу, я чувствую себя полной идиоткой. Увы, это единственное уединенное место во всем доме. Маленький карточный столик, который я сюда затащила, врезается мне в живот, но без него не обойтись. Я много читала о вращении столов, о том, что это один из способов вступить в контакт с духами. Конечно, было бы лучше, если бы за столом, соединив руки, сидело несколько человек. Но со Спенсером о подобных вещах не стоит и заговаривать, а как к этому отнесется Руби, я даже не представляю.

Шелковые подолы моих платьев гладят меня по плечам. Изо всех сил прижимаю к столу ладони, закрываю глаза и шепчу: «Мама…»

Внезапно чья-то рука касается моего живота. Подскакиваю на месте, но в следующее мгновение сознаю, что эта рука, точнее, крохотная ручка находится внутри меня. Ребенок решил напомнить о себе и отвлечь меня от занятия, которое кажется ему бессмысленным.

— Тише, — успокаиваю его я. — Мы пытаемся поговорить с твоей бабушкой.

О, если бы я смогла ее найти, если бы сумела отворить дверь в иной мир… тогда можно было бы надеяться на возвращение сюда после собственной смерти…

Несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы сосредоточиться. Концентрирую на карточном столике всю свою энергию.

— Мама, если ты меня слышишь, дай знать.

Стол, на котором лежат мои ладони, остается совершенно неподвижным. Но я слышу какой-то скрип. Открыв глаза, вижу, что одна из дверных ручек шкафа поворачивается сама собой. Дверца приоткрывается, щелка становится все шире, в нее пробивается луч света, и возникает женская фигура.

— Миз Пайк! Бога ради, что вы здесь делаете? — с удивлением спрашивает Руби.

Сердце мое сильно колотится, и я не сразу могу ответить. Делая вид, что сидеть в шкафу — самое обычное занятие, спрашиваю:

— Что тебе нужно, Руби?

— Вы собирались на ланч с профессором… надо спешить, а не то опоздаете.

Наш ланч… совсем из головы вылетело. Летом мы со Спенсером каждую среду после лекций устраиваем небольшой пикник на университетской лужайке. Сидим в тени дубов и болтаем обо всем на свете: о научных исследованиях Спенсера, о самых многообещающих студентах, о том, как назвать нашего будущего сына.

Руби уже сложила в корзинку виноград, холодное мясо, макаронный салат и рогалики с кунжутом.

— Спасибо, Руби, — говорю я и, прежде чем выйти из спальни, бросаю тоскливый взгляд на шкаф.

Сегодня Спенсер ушел на работу пешком — от нашего дома до университета всего три мили. Машину — «Паккард Твин-6» с 12-цилиндровым двигателем, предмет своей радости и гордости, — он оставил мне. У этого автомобиля есть так называемая дверца самоубийцы: если закрыть ее неплотно, она может открыться внутрь и выбросить вас на ходу.

Я уже обдумывала подобную возможность.

Спенсер читает лекции аспирантам в маленькой аудитории, насквозь пропахшей льняным маслом и философией. Он стоит на кафедре, жара вынудила его снять пиджак и закатать рукава рубашки. За спиной у него — экран, на который проектор отбрасывает изображения человеческих черепов.

— Обратите внимание на разницу между долихо- и брахицефалами. Черепа представителей негроидной расы могут относиться к обоим типам, — поясняет Спенсер, — но все негроиды имеют признаки обезьяноподобия — выступающую челюсть, приплюснутый нос. Все это свидетельствует о деградации расы.