Джоди Пиколт - Второй взгляд

Догадываюсь, о каком человеке он говорит.

— Ты ошибаешься, — возражаю я. — Спенсер не способен на жестокость.

— Даже если он узнает правду?

Мы неотрывно смотрим друг на друга, понимая, что оказались в безвыходном положении. Голос, прозвучавший у двери, заставляет вздрогнуть нас обоих:

— О какой правде идет речь?

В руках у Спенсера ружье, дуло нацелено прямо на Серого Волка.

— Сукин ты сын, — цедит он. — Я видел, как ты проник в дом. Подумал, ты хочешь украсть что-нибудь, и решил поймать тебя с поличным. — Он смотрит на наши руки, которые мы не успели разжать. — Но тебе не требуется ничего красть, верно, паршивый ублюдок? Тебе все подносят на серебряном блюде.

— Спенсер, прекрати!

Прежде чем я успеваю встать, Серый Волк бросается на Спенсера и выбивает у него из рук ружье, но в следующий миг тот валит его с ног и прижимает к полу. Преимущество на стороне мужа — он моложе и охвачен яростью. В бешенстве он колотит кулаками по лицу Серого Волка, в кровь разбивая ему нос и губы.

Подбегаю к Спенсеру и хватаю его за руку, но он отталкивает меня с такой силой, что я падаю. Резкая боль пронзает низ живота и отдает в спину.

— Прошу тебя, отпусти его! — кричу я.

Спенсер хватает Серого Волка за ворот рубашки и поднимает на ноги.

— Единственная причина, по которой я оставляю тебе жизнь, — не хочу пачкать руки о такую грязную тварь! — рычит он и тащит моего отца вниз по лестнице.

Бегу вслед, стараясь не обращать внимания на боль, которая скручивает позвоночник. Поскальзываюсь в луже крови, но мне удается удержаться на ногах. Спенсер распахивает дверь, чтобы вышвырнуть Серого Волка. На крыльце стоит Руби. Увидев окровавленного человека, она визжит и роняет сумку с покупками.

— Лия, идем со мной, — говорит Серый Волк, извернувшись в руках Спенсера.

Ребенок внутри меня сжимается, напоминая о том, что я должна ответить отказом.

— Не могу.

Спенсер дает Серому Волку пинка, тот кубарем летит с крыльца и падает лицом вниз.

— Если до завтра ты не уберешься из Комтусука прочь, мразь, будешь гнить в тюрьме до конца жизни! — грозит Спенсер. — Попрощайся со своим любовничком, Сисси!

«Он мне не любовник!» — хочу закричать я, но слова застревают у меня в горле.

Под презрительным взглядом Спенсера сгибаюсь пополам. Воды хлещут из меня потоком, в мгновение ока на полу натекает целое озеро.

Уменьшение числа лиц, страдающих различными физическими и психическими расстройствами, является безотлагательной необходимостью. Несомненно, к этому призывает гуманность… Проблемы, связанные с душевнобольными, инвалидами и криминальными элементами, не обходят стороной ни одно селение, ни один город и штат. Способно ли общество, значительная часть сил и средств которого уходит на содержание его дефективных членов, динамично развиваться и обеспечить себе счастливое будущее?

Теперь я знаю, что чувствовала моя мать перед смертью. В точности как она, я лопаюсь, словно перезревший арбуз. Невероятная тяжесть давит на низ живота. Страх перед тем, что произойдет дальше, мешает дышать. Боль, резкая, как молния, пронзает живот и спину, с каждой новой схваткой внутренности мои сжимаются все сильнее. Руби, испуганная не меньше моего, поскуливает в изножье кровати и беспомощно протягивает руки, словно готовясь поймать ребенка.

Но этому ребенку не суждено появиться на свет быстро. А мне не суждено легко уйти.

Схватки длятся одиннадцать часов. Все это время Руби не отходит от меня. Спенсер сидит в своем кабинете, накачивается виски. Не знаю, звонил ли он доктору Дюбуа. Ни о чем не спрашиваю, потому что боюсь услышать ответ, каким бы он ни оказался.

— Руби… — зову я, и она подходит ко мне. — Послушай… Ты обещала, что позаботишься о ребенке.

— Но вы сами…

— Нет.

Я знаю, что смерть близка: перед глазами у меня серая пелена, руки так ослабели, что я не могу пошевелить ими.

— Расскажи моему сыну обо мне. Скажи ему, что я его любила… Господи!

Очередная хватка заставляет меня умолкнуть. Мои внутренности скручиваются в спираль, я с усилием приподнимаюсь, чувствуя, что сейчас все произойдет.

— Руби, — шепчу я, — вот оно…

Серая пелена у меня перед глазами превращается в багровую, в ушах стоит шум океана. Мое тело лежит на полосе прибоя, волны боли уносят его, как песчинку, и душу мою наполняет восторг. Открываю глаза, надеясь увидеть мать, которая ждет меня на другом берегу, но вижу крошечное личико своего ребенка.