Дик Фрэнсис - 1970, Крысиные гонки

- С ним это делает любая девушка, - спокойно заметила Нэнси.

- Это еще больше осложняет положение.

- А вы зануда, приятель. - Чантер задумчиво посмотрел на меня. - Я имею в виду: старомодный чурбан.

- У каждого своя роль, - иронически согласился я.

Он взял последний сэндвич, демонстративно повернулся ко мне спиной и предложил Нэнси:

- Давай вместе, ты и я, потеряем этот хлам, угу?

- Давай вместе, ты и я, не будем делать ничего подобного. А если хочешь таскаться, то Мэтт будет рядом.

Он сердито нахмурился, потом резко поднялся с пола, и все его брелоки, кольца и цепочки зазвенели и затанцевали на груди.

- Тогда пойдем. Посмотрим на лошадей. Жизнь - это растрата времени.

- Он на самом деле художник, - проговорила Нэнси, когда мы вслед за зеленой скатертью вышли на солнце.

- Не сомневаюсь. Готов спорить, что половина из того, что он рисует, карикатура, хотя и с сильной примесью жестокости.

- Откуда вы знаете? - Она удивленно уставилась на меня.

- Вид у него такой.

Чантер шлепал босыми ногами рядом с нами, и его вид был настолько необычен для скачек, что зрители таращились на него, кто насмешливо, а кто шокировано. Сам он вроде бы не замечал всеобщего внимания. И Нэнси выглядела так, будто давно привыкла к такой реакции окружающих.

Мы остановились возле ограждения парадного круга, Чантер облокотился на покрашенные в белый цвет брусья и принялся упражнять голос.

- Лошади… Я не работаю для залов академии. Когда я вижу скачки, я вижу машину, и я рисую машину в форме лошади, с поршнями вместо суставов, с мускулами - приводными ремнями, которые натягиваются и трещат в напряженные моменты, с каплями мазута, вытекающими одна за другой из пор в шкуре лошади… - Он резко оборвал фразу, но тем же тоном спросил: - Как твоя сестра?

- Много лучше, - ответила Нэнси, не обращая внимания на внезапную перемену темы. - Она почти совсем поправилась.

- Хорошо, - отозвался он, и продолжил свою лекцию: - И потом я рисую битком набитые трибуны с взлетающими над ними шляпами и с бодрыми лицами, а все это время машина рвет свои кишки… Я вижу компоненты, я вижу, что случается с каждым из них, и я вижу стрессы… Я вижу цвета компонентов… На земле нет ничего целого… только компоненты. Даже то, что кажется целым, все равно состоит из компонентов. - Он опять резко замолчал, задумавшись над тем, что сказал.

Воспользовавшись наступившей паузой, я спросил:

- Вы продаете свои работы?

- Продаю? - Он окинул меня мрачным взглядом и с видом превосходства отрезал: - Нет, не продаю. Деньги отвратительны.

- Еще более отвратительно, когда их нет, - заметила Нэнси.

- Ты ренегатка! - гневно воскликнул он.

- Любовь в шалаше хороша, когда тебе двадцать, а в шестьдесят она уже выглядит жалко.

- Не собираюсь жить до шестидесяти. Шестьдесят лет - это возраст дедушек, А дедушка - не мое амплуа.

Мы отошли от парадного круга и лицом к лицу встретились с майором Тайдерменом. Он нес "Спортинг лайф" и вертел на пальце ключи от самолета. Майор великолепно владел собой. Его взгляд скользнул по Чантеру, и у него не дрогнул ни один мускул.

- Я снова все запер, - сказал он, протягивая мне ключи.

- Спасибо, майор.

Он кивнул, еще раз окинул взглядом Чантера и в полном порядке отступил.

Даже ради Нэнси служитель не позволил Чантеру подняться по лестнице, ведущей на трибуну для владельцев и тренеров. Мы смотрели заезд внизу. Чантер стоял рядом и через равные интервалы бормотал ругательства в адрес "вонючей буржуазии".

Колин Росс закончил вторым. Зрители возмущенно орали и рвали билеты. Нэнси выглядела так, будто к этому давно привыкла.

В перерыве между двумя следующими заездами мы сидели на траве, и Чантер, пользуясь тем, что его никто не перебивал, сообщил нам свои взгляды на зло, которое представляют собой деньги, расизм, война, религия и брак. Это был обычный банальный треп, ничего нового. И я сидел и молчал. Во время своей проповеди Чантер дважды, без предупреждения и не переставая говорить, протягивал руки и клал их на грудь Нэнси. И оба раза, не удивляясь, взяв за запястья, она сбрасывала руки с груди. Ни он, ни она вроде бы не считали, что такие действия нуждаются в комментариях.

После очередного заезда, в котором Колин пришел третьим, Чантер заявил, что у него пересохло горло. И мы покорно последовали за ним в бар, чтобы он смазал пересохшие голосовые связки. Там сверхзанятая барменша налила нам три стакана кока-колы. Чантер тут же занялся своим стаканом, так что платить пришлось мне, что можно было предугадать заранее.