Дик Фрэнсис: 1970, Крысиные гонки

Забравшись на свое сиденье в "Чероки", я занялся изучением карт и планов обратного полета. Впереди у меня было четыре часа на эту работу, а я сделал ее за десять минут. Потом пришла мысль, не пойти ли к трибунам и не поискать ли что-нибудь для ленча, но мне не хотелось есть. Тогда я зевнул. По привычке.

Подавленное состояние так давно преследовало меня, что стало постоянным настроением. Каждый раз, когда я нанимался на новую работу, ожидания возносили меня к облакам, но жизнь никогда не бывает такой радужной, как надежды. Это была моя шестая работа с тех пор, как я научился летать, и был поэтому счастлив, и четвертая с тех пор, как это счастье поубавилось. Я думал, что летать на воздушном такси может быть интересно. К тому же, по сравнению с обработкой полей гербицидами, чем я занимался раньше, все остальное могло быть только лучше. Вероятно, воздушное такси и могло бы быть интереснее. Но если я думал, что здесь не будет ни ссор, ни интриг, то я обманывался. И на новой работе все было, как обычно. Вздорные пассажиры и воинственные конкуренты, и никакой заметной радости ни в чем.

Раздался легкий удар по фюзеляжу, потом дребезжание, и кто-то взобрался на крыло. Приоткрытая дверка с шумом раздвинулась, и в ее проеме появилась девушка. Перегнувшись в поясе и стоя на коленях, она, вытянув шею, заглядывала в кабину и смотрела куда-то мимо меня.

В голубом полотняном платье, белых, выше щиколотки, ботинках, стройная и темноволосая, она производила великолепное впечатление. Глаза были скрыты большими квадратными темными очками. День уже не казался мне таким мрачным.

- Проклятая, мерзкая вонючка, - сказала она.

Ну и денек!

- У-у, - воскликнула она, - не он! - Она сияла солнечные очки и бросила их в белую сумку, висевшую на плече на бело-сине-красном шнуре.

- Вот как?

- Где Ларри? - спросила она.

- Уехал в Турцию.

- Уехал? - озадаченно повторила она. - Вы имеете в виду, что он уже уехал, или собирается уехать, или что?

- По-моему, - я посмотрел на часы, - он вылетел из Хитроу двадцать минут назад.

- Проклятие! И еще раз проклятие! - сердито пробормотала она. Потом выпрямилась, и теперь я мог ее видеть. Только от пояса вниз. Весьма приятное зрелище для любого бедного пилота. Все на месте, ни убавить, ни прибавить. Судя по ногам, ей было года двадцать три.

Она снова наклонилась и заглянула в кабину. От пояса кверху тоже смотрелось неплохо.

- Когда он вернется?

- У него контракт на три года.

- Ох, черт возьми. - Несколько секунд она с досадой смотрела на меня, потом сказала: - Можно мне войти в кабину и поговорить с вами?

- Конечно, - согласился я и убрал карты с сиденья Голденберга. Она шагнула в кабину и, как много летавший человек, легко устроилась рядом со мной. Девушка явно не в первый раз садилась в маленький самолет. Вот так Ларри!… Счастливчик Ларри.

- Полагаю, он не передал вам для меня… посылку… или что-то вроде этого. Или передал? - мрачно начала она.

- К сожалению, не передал.

- Тогда он чудовище, абсолютное чудовище. Хм… Он ваш друг?

- Я встречался с ним дважды.

- Он слямзил у меня сто фунтов стерлингов, - обиженно вздохнула она.

- Слямзил?…

- Да, черт возьми, стырил. Я уж не говорю о сумочке, ключах и остальном. - Она замолчала и сердито сжала губы. Потом продолжала: - Три недели назад я забыла сумочку в этом самолете, когда мы летели в Донкастер. И Ларри пообещал, что привезет ее, когда в следующий раз полетит на скачки, и отдаст Колину, а Колин - мне, и три долгие недели он забывал. Наверно, подумал, что раз собирается так надолго в Турцию, то может и не возвращать мне сумку.

- Колин… Колин Росс? - спросил я. Она рассеянно кивнула. - Ваш муж?

Она удивленно уставилась на меня, потом засмеялась.

- Господи, нет. Брат. Я только что видела его в паддоке. Я спросила, привез ли он сумочку, он покачал головой и начал что-то говорить, но я не стала слушать и, страшно разозлившись, помчалась сюда. А он, наверно, хотел мне сказать, что Ларри не прилетел… Черт возьми, терпеть не могу, когда меня грабят. Колин дал бы ему эту сотню, если уж он был в таком отчаянном положении. Зачем же он стибрил у меня сумочку?

- Довольно большая сумма, чтобы носить ее в сумочке, - заметил я.

- Понимаете, Колин дал мне их как раз в самолете. Какой-то владелец лошади сделал ему потрясающий подарок, наличными, и Колин из этих денег дал мне сто фунтов, чтобы оплатить счет. Это было так мило с его стороны. Едва ли он даст мне еще раз сто фунтов, потому что я такая раззява - оставила сумочку с деньгами… - Голос упал от огорчения. - Счет, - сухо добавила она, - за уроки по вождению самолета.