Найо Марш - Убийство под аккомпанемент

— Ага, — протянул Аллейн, — теперь мистер Ривера откололся от остальных. Куда он пошел? Мистер Мэнкс в столовой, его светлость и мистер Морено в кабинете, дамы в гостиной, а где мистер Ривера?

Он оглядел кружок лиц, на которых отражалось нежелание говорить, пока не дошел до Уильяма, в глазах которого уловил фанатичный блеск. Если повезет, подумал он, Уильям читает детективные истории и бредит частным сыском.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросил он.

— Да, сэр, — рискнул Уильям, бросив взгляд на Спенса, — если позволите, то, думаю, его светлость и мистер Морено расстались там, где вы указали. Я убирался в холле, сэр, и слышал, как другой джентльмен, мистер Морено, вышел из кабинета. Я посмотрел наверх, на площадку. Я слышал, как его светлость крикнул, мол, будет с ним через минуту, и увидел, как джентльмен прошел в бальный зал. Потом я пошел и забрал поднос с кофе из гостиной, сэр. Все леди были там. Я поставил поднос на площадке и хотел уже убрать в кабинете, когда услышал, что там печатают на машинке. Его светлость не любит, чтобы ему мешали, когда он печатает, сэр, поэтому я отнес поднос по служебной лестнице на кухню и вернулся через несколько минут. А его светлость, наверное, ушел в бальный зал, пока я был внизу, потому что я слышал, как он разговаривает с мистером Морено, сэр, очень громко.

— Вы помните о чем?

Снова глянув на Спенса, Уильям сказал:

— Но, сэр, это было про то, как его светлость расскажет что-то кому-то, если мистер Морено не хочет. А потом был ужасный шум. Барабаны. И хлопок как от выстрела. Они все его тут внизу слышали, сэр.

Аллейн поглядел на увлеченно слушающих слуг. Мисс Паркер холодно сказала, что его светлость, без сомнения, практиковался, словно у лорда Пастерна было в обычае палить в доме из огнестрельного оружия, и в этом обстоятельстве нет решительно ничего примечательного. Аллейн чувствовал, что они со Спенсом вот-вот устроят нагоняй Уильяму, и он поспешил, пока добыча не ускользнула.

— Что вы сделали затем? — спросил он Уильяма.

По всей очевидности, лакей был ошарашен выстрелом, но помнил о своих обязанностях.

— Я пересек лестничную площадку, сэр, думая, что теперь займусь кабинетом, но из гостиной вышла мисс де Суз. А потом… ну, убитый джентльмен… он вышел из столовой, и они встретились, и она сказала, что хочет поговорить с ним наедине, и они ушли в кабинет.

— Уверены в этом?

Да, по всей очевидности, Уильям был совершенно уверен. Выходило, что он помешкал на площадке. Он даже помнил, что мисс де Суз держала что-то в руке. Он не знает точно, что это было. Возможно, что-то острое, с сомнением сказал он. После она и джентльмен вошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Мисс Хендерсон вышла из гостиной и поднялась наверх.

— Вы очень нам помогли. Видите, пока ваш рассказ в точности соответствует расписанию его светлости. Я просто пройдусь еще раз, Фокс, если вы…

Фокс ловко уловил намек и, пока Аллейн делал вид, что изучает заметки лорда Пастерна, продолжил то, что любил именовать «безболезненным извлечением», взяв в оборот Уильяма. Наверное, для Уильяма это очень неловко, сказал он. Нельзя же врываться в приватный разговор, верно, но такой дотошный малый, как вы, любит, чтобы работа была сделана на совесть. Жизнь, продолжал Фокс, забавная штука, если подумать. Вот бедная молодая леди счастливо занята беседой, ну, он полагает, что никаких секретов не выдаст, со своим женихом и даже не подозревает, что через пару часов он будет лежать мертвым. Мисс Паркер и горничные были заметно этим тронуты. Уильям покраснел до ушей и переступил с ноги на ногу.

— Готов поклясться, она будет беречь и лелеять каждое слово последнего с ним разговора, — гнул свое Фокс. — Каждое его слово. — Он вопросительно поглядел на Уильяма, который после продолжительной паузы очень громко сболтнул:

— Я бы так далеко не заходил, мистер Фокс.

— Довольно, Уилл, — негромко сказал Спенс, но его заглушил голос Фокса:

— Вот как? — добродушно осведомился массивный инспектор. — Не заходили бы? А почему?

— Потому что, — храбро объявил Уильям, — там такой тарарам был!

— Уилл!!!

Уильям повернулся к старшим.

— Я ведь должен говорить правду, верно, мистер Спенс? Это ведь полиция?

— Ты должен заниматься своим делом, — с нажимом сказала мисс Паркер, а Спенс согласно забормотал.

— Ну и ладно, — раздраженно буркнул Уильям. — И не стану я лезть, если меня не желают слушать.

Фокс был сама доброжелательность и поздравил Уильяма с такой наблюдательностью, а мисс Паркер и Спенса — с их лояльностью и тактом. Он предположил — в других выражениях и держась строго в рамках полицейского протокола, — что любое заявление способно — силой некой загадочной алхимии — освободить всех затронутых от малейшей тени подозрения. Через минуту-другую он обнаружил, что острый на ухо Уильям, все еще мешкавший на площадке, видел, как Ривера входил в бальный зал, и подслушал большую часть его ссоры с Морри Морено. Против этого рассказа Спенс и мисс Паркер не выдвинули возражений, и было более-менее ясно, что они уже его слышали. Не менее ясно было, что мадемуазель Гортанз просто задыхается от утаиваемых сведений. Она положила глаз на Аллейна и обращалась только к нему. Она обладала особым свойством, странным даром, присущим столь многим ее соотечественницам, давать понять — без малейшего нажима, — что отдает себе отчет в собственной привлекательности, равно как и в привлекательности мужчины, с которым разговаривает. У Аллейна, как будто считала она, не может быть и тени сомнения, что она — доверенное лицо мадемуазель. Мсье Дюпон, равнодушно остававшийся в стороне, теперь принял вид мрачного и молчаливого согласия. Само собой разумеется, сказал он, что отношения между камеристкой и ее госпожой крайне деликатного и доверительного свойства.