Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Все молчали. Даже судья, блуждавший мыслями в тумане и уже почти бредивший, почувствовал, что Пейн сбросил свою обычную маску невозмутимости, под которой скрывалось кровоточащее и надломленное нутро.

— Кажется, я все понял, — изрек Пейн, и это странное заявление стало для Мэтью еще одной загадкой. — Мне… нет оправдания… но должен сказать вам… всем вам… что я не замышлял того… что получилось в результате. Как уже было сказано… я был молод, порывист… и сам не свой от страха. Моя жена и ребенок нуждались в еде и лекарствах. А у меня не было ничего… кроме навыков, которые я приобрел, охотясь на всяких головорезов.

Он сделал паузу, в ходе которой доктор Шилдс внимательно разглядывал шестую банку-присоску, не пытаясь ее снять.

— Не я сделал первый выстрел, — продолжил Пейн устало, тяжелым голосом. — Сначала ранили меня. В ногу. Но вы это, наверно, уже знаете. Как меня учили опытные люди… старые морские волки… если на тебя направлено оружие — пистолет или рапира, — надо стрелять или бить в ответ немедля и насмерть. Таковым было наше кредо, и оно помогло нам — большинству из нас — остаться в живых. Это стало естественной реакцией, которую я приобрел, когда у меня на глазах умирали другие, захлебываясь собственной кровью. Вот почему я не смог — просто не смог — пощадить Квентина Саммерса на нашей с ним дуэли. Обученный жить по волчьим законам никогда не уживется с овцами. Особенно… если его подстегивают голод и нужда… и в его дверь стучится призрак смерти.

Любопытство Мэтью разгорелось из костерка в настоящий пожар, и ему очень хотелось узнать, о чем конкретно ведет речь Пейн, но было что-то почти сакральное в самом этом моменте откровения, когда гордец смирил свою гордыню, чувствуя необходимость покаяться в прошлых грехах и — быть может — обрести покой. Потому Мэтью счел неуместным прерывать вопросами человека, с таким надрывом изливающего душу.

Пейн приблизился к окну и поглядел на испещренный огоньками город. На улице Усердия два костра на некотором удалении друг от друга отмечали места стоянок Исхода Иерусалима и новоприбывших лицедеев. Теплый ночной ветерок доносил смех и музыку из таверны Ван Ганди.

— Мои поздравления, — сказал Пейн, не поворачивая головы. — Полагаю, по этой ране вы меня и выследили?

Доктор Шилдс наконец-то избавил почерневшую плоть пациента от шестой банки, спрятав последнюю в сумку вместе с лавровым корнем. Затем он принялся неторопливо и методично застегивать сумку на все пуговички и петли.

— Вы не намерены мне отвечать? — спросил Пейн. — Или это такая пытка молчанием?

— Я думаю, — произнес доктор со скрежетом в голосе, — что вам самое время уйти.

— Уйти? Что за игру вы затеяли?

— Никаких игр. Уверяю вас… никаких игр. — Шилдс потрогал пальцем один из отвратительных черных волдырей на спине Вудворда. — Ну вот, вполне затвердело. Мы оттянули кровь от внутренних органов, видите? — Он быстро взглянул на Мэтью. — Эта процедура дает очищающий эффект, и к утру состояние судьи должно улучшиться.

— А если оно не улучшится? — спросил Мэтью.

— Если нет… мы перейдем к новому этапу.

— А именно?

— Повторим процедуру с банками, — сказал Шилдс, — а после того вскроем кровяные пузыри.

Мэтью тотчас пожалел о заданном вопросе. Ему стало дурно при одной лишь мысли о том, как эти вздутия будут рассекаться ланцетом.

Шилдс оправил ночную рубашку судьи.

— Этой ночью вам придется спать на животе, Айзек. Понимаю, это очень неудобно, однако иначе нельзя.

— Как-нибудь справлюсь, — прохрипел Вудворд, уже начиная задремывать.

— Хорошо. Я попрошу миссис Неттлз прислать служанку с холодным компрессом, чтобы снять жар. А утром мы…

— Шилдс, что вы от меня хотите? — прервал его Пейн, на сей раз решившись посмотреть ему в глаза. Лицо и щеки Пейна покрывала испарина.

Доктор поднял брови.

— Я вроде бы ясно выразился, сэр. Я хочу, чтобы вы ушли отсюда.

— То есть все это так и будет тяготить меня до конца жизни?

Шилдс не ответил, но сквозь стекла очков устремил пристальный взгляд на своего визави. И до того тяжким было это безмолвное обвинение, что Пейну пришлось опустить глаза. Затем он быстро повернулся к двери и выскользнул из комнаты на манер волка, с каковым он себя недавно сравнивал, — но уже волка с напрочь отсеченным хвостом.

После его ухода доктор Шилдс протяжно выдохнул воздух, который долго сдерживал в легких.

— М-да… — вымолвил он, тогда как его увеличенные линзами глаза, казалось, еще больше округлились при таком повороте событий. Несколько раз он медленно моргнул, словно пытаясь заодно со зрением прояснить и свое сознание. — Так о чем я говорил? Ах да… утром мы сделаем ему промывание кишечника и наложим новые компрессы. Далее будем действовать по необходимости. — Он вытащил платок из кармана камзола и промокнул свой лоб. — Вам не жарко?