Леонид Строев - В погоне за «старым соболем»

— Вышел на железнодорожном вокзале, это точно помню, шептал Дмитрий Павлович.— Был понедельник. Я отправился на работу. Кажется, с кем-то встретился? С кем? Не помню… Стоп! Как будто прояснилось. Я прибыл рано утром, и в парке, кроме дворников, вряд ли бы застал кого нибудь другого. Точно! Меня остановила тетя Маша. Она подметала дорожки. О чем же мы говорили? Так, о всяких пустяках. А дальше? Зашел к себе в тир. Где же я спрятал саблю? Вроде, все обыскал. Нет сабли. Словно в воду канула.

— Что, молиться вздумал? — окликнул его завхоз Степанович,— я уже минут пять как подошел, а ты на стенку уставился и бормочешь, как старый дед.

— Прости, Степанович, задумался,— улыбнулся Угрюмов.

— Я, собственно так, заглянул предупредить,— сказал завхоз,— через недельку-другую ремонт начнем. Стойку поправим. Вишь, как скрипит, опоры заменим. Да и полы новые пора настилать, доски-то прогнили. Щели кругом… Да ты, часом, не ошалел,— засмеялся завхоз,— чего так на меня глядишь, как будто впервой увидел. Чудной ты, Сидоркин, человек.

Степанович повернулся и, поскрипывая протезом, ушел.

Угрюмов хлопнул себя ладонью по лбу: как же он сразу не мог вспомнить! Сабля находится под третьей от стены доской пола. Ай да Степанович! Надоумил.

Угрюмов, дождавшись, когда мальчишки уйдут, захлопнул наружную дверь на засов, отыскал под стойкой напильник без ручки. Поддел доску пола, руками отбросил опилки, комья земли и достал узкий, длинный сверток. Затем аккуратно поставил доску на место.

Он открыл дверь и выглянул в парк. Анатолий, расположившись на скамейке у входа в тир, перелистывал газету. Угрюмов оглянулся по сторонам и тихо позвал его.

— Гражданин следователь просил ее отыскать,— пояснил Угрюмов, протягивая Анатолию сверток.

— Я мигом обратно вернусь,— сказал Анатолий.

До закрытия тира оставалось полчаса. Угрюмов ждал Анатолия с нетерпением, поглядывая на часы.

У стойки белобрысый мальчуган, сосредоточенно посапывая, целился из винтовки по сложной мишени.

В тир вошли двое мужчин. Один из них, в светлом спортивного покроя костюме небрежно швырнул на стойку горсть мелочи.

Угрюмов протянул ему винтовку и несколько пуль.

Мужчина быстро зарядил винтовку. Вскинул и, почти не целясь, выстрелил в бегущего оленя. Перекрутившись, олень повернулся рогами к полу. Двумя выстрелами мужчина поразил еще две мишени.

— Здорово,— с восхищением протянул мальчишка.

Мужчина кивнул своему напарнику. Тот молча повернул мальчишку за плечи и бесцеремонно толкнул в спину, выпроваживая его из тира.

— Что же ты, белогвардейская сволочь, унгерновец, нас обманывать вздумал,— медленно, чуть ли не по слогам произнес мужчина в сером костюме, в упор уставившись на Дмитрия Павловича чуть прищуренными светлыми глазами.

— Чекистов не проведешь,— угрожающе произнес светлоглазый и, выхватив револьвер, наставил его на Угрюмова.— Таких, как ты, без суда ликвидируют.

— Ты мне шпалер под нос не тычь,— процедил со злостью Угрюмов.— Все вы, гады, на один манер. Только добренькими любите прикидываться. Одни на свободу отпускают, другие пришли суд-расправу вершить.

Угрюмов с вызовом, не отводя взгляда, посмотрел в лицо светлоглазому и вдруг понял, что совершил непростительную глупость. На губах светлоглазого змеилась торжествующая улыбка.

«Нет, это не чекисты,— мгновенно пронеслось в голове Угрюмова.— Те чекисты, с которыми я встречался, не разговаривали в подобном тоне. Не размахивали оружием. Кто эти двое? Откуда они знают мое прошлое? Как же я дал маху, раскрылся, подвел Семена Максимовича! Эти двое — чужие, дружки Рендича. И повадки у них чужие, и говорит этот светлоглазый по-русски неуверенно, словно спускается по ледяным ступенькам».

«Немцы», — обожгла догадка.

— Где булатная сабля, Сидоркин? Скажешь — будешь жить. Где, говори,— ткнул Угрюмову в подбородок дуло револьвера светлоглазый.

Жгучая ненависть колыхнула Угрюмова. С большим трудом сдержал он себя. Решение пришло неожиданно.

— Если саблю отдам, отвяжетесь от меня? — торговался Угрюмов.

— Не бойся, не обманем,— усмехнулся светлоглазый.— Где саблю прячешь?

— В тайнике она, далеко отсюда, на десятом километре.

Угрюмов знал, что в старом тайнике Рендича хранятся два нагана, несколько икон, припасенные Виктором по случаю, и пишущая машинка. Знал он также, что в одном из наганов полный барабан.

И мысль самому взять этих немцев показалась ему заманчивой и выполнимой.