Виссарион Белинский - Парижские тайны. Роман Эжена Сю. Перевел В. Строев…

В отделе «Критики» этой книжки «Отечественных записок» мы отдали подробный отчет о «Парижских тайнах». Наше мнение об этом романе должно возбудить против нас неудовольствие многочисленных почитателей и обожателей этого quasi-гениального создания {1}. На нас будут нападать и прямо и косвенно, и бранью и намеками. В добрый час! Мы почитаем свое мнение о «Парижских тайнах» безусловно справедливым, иначе не высказали бы мы его так решительно и резко. До неудовольствий разных господ сочинителей нам нет дела: кто добровольно принял на себя обязанность говорить правду, тот должен уметь презирать толки и жужжание мелких самолюбий, дурного вкуса, ограниченных понятий. Но где опровержение подобных толков и жужжаний может вести к выяснению истины, там можно нагнуться до них и сказать слова два касательно полемических войн за резко высказанное мнение о пошлости какого-нибудь пошлого произведения, имеющего в толпе своих восторженных поклонников. Между бесчисленным множеством ограниченных людей, загромождающих собою божий мир, есть особенно несносный разряд: это люди, которым если удастся раз в жизни запастись каким-нибудь чувствованьицем или какою-нибудь мыслишкою, то они всякое чувствованьице, всякую мыслишку в другом считают за личное оскорбление своей особе, лишь только чувствованьице или мыслишка другого не похожи на их собственные и противоречат им. Но ничто не может в такой степени оскорбить их мелкое самолюбие и раздражить задорную энергию их гнева, как чувство или мысль порядочного человека. Видя, что это чувство или эта мысль тяжестию своего содержания уничтожает и делает смешными их чувствованьица и мыслишки, и сознавая свою слабость защищать последние против первых, они прибегают к известной тактике бессилия – начинают вопить о безнравственности, грехе и соблазне… Многие из таких господ добродушно преклонились уже перед неслыханным величием «Парижских тайн» и, не будучи в силах вообразить что-либо выше этого пресловутого творения (как мышь в басне Крылова не в силах была вообразить зверя сильнее кошки) {2}, во всеуслышание объявили Эжена Сю гением, а его сказку – бессмертным творением, не упустив при сей верной оказии разругать «Мертвые души» Гоголя, которых любая страница, наудачу развернутая, убьет тысячи таких бедных и жалких произведений, как «Парижские тайны» {3}. Посудите сами: какою неслыханною дерзостию должен показаться им наш откровенный отзыв о их «бессмертном» творении!.. Они так обрадовались, что нашли наконец произведение, которого огромность под силу их чувствованьицам и мыслишкам, – и вдруг им доказывают, что они могут и даже должны верить, в своем подполье, что «сильнее кошки зверя нет», но что напрасно пугают они этим зверьком целый свет… Посмотрите, что достанется нам! А вот и фактическое подтверждение основательности и справедливости наших предчувствий. В «Современнике» тянулся года полтора роман шведской писательницы Фредерики Бремер «Семейство»; в конце прошедшего года он вышел отдельною книгою. Мы высказали о нем свое мнение откровенно и прямо, как всегда имеем привычку говорить. И что же? Некто г. Грот, которого воззрения на жизнь нашли себе подтверждение в романе г-жи Бремер и который поэтому увидел в нем для себя нечто вроде корана, «несомненной книги» мусульман, вдруг грянул многоглаголивою, широковещательною и презадорливою против нас филиппикою. По особенным причинам, не любя полемических битв с разными российскими и иностранными господами сочинителями {4}, мы охотно пропустили бы без внимания статью, не стоящую внимания, если бы ее нападки не касались предметов, до которых образованному литератору нельзя касаться. Последнее обстоятельство невольно заставляет нас сказать несколько слов о статье г. Грота, для отстранения несправедливо устремленных на нас обвинений; да притом оно и кстати пришлось.

Апелляционная статья г. Грота напечатана в 3-й книжке «Москвитянина». Доселе г. Грот упражнялся преимущественно в наполнении приятельского журнала довольно жиденькими и пустенькими статейками о финляндских нравах и литературе; {5}нельзя не пожалеть, что он хотя на минуту мог оторваться от таких невинных и усладительных занятий, чтоб необдуманно и опрометчиво броситься в омут полемики, самой мутной и тинистой.