Леонид Леонов - Раздумья у старого камня

Гражданская совесть и стариковские предчувствия повелевают мне высказаться вслух по поводу национальной нашей старины, за последнее время подвергшейся почти сейсмическому опустошению. Многое из сокрушенного, испепеленного по первому разряду усердием общеизвестных лиц уже не воротить. Тем громче надо вступиться в защиту уцелевшего. Оно, правда, одним воспоминанием прошлого не проживешь. Старина любит красоваться в раме могучей современности, и сколько на нашей памяти увяло слав былых, не поддержанных деянием потомков!

Плохо бывает не успевшим включиться в Гераклитов поток. Громадные империи уходят в пучину, как разломленные на штормовой волне старомодные корабли. Даже надменные религии пытаются пристроиться к ритму текущей жизни. Время от времени врываясь в застойные будни, новые, высшей целесообразности идеи порождают гигантские, подобные Октябрю, события. Они перепахивают карту мира, разоблачают мнимое благообразие прежнего уклада, ускоряют бег технического прогресса. Так было и с нашей страной. Неторопливые историки, когда придут на смену нетерпеливым нынешним летописцам, подведут окончательный баланс совершившихся преобразований, с учетом их материальных достижений, выдвинувших нашу державу на первейшее, может быть, индустриальное место.

Словом, за минувшие полстолетия накоплен немалый сундук добра, хотя, на мой взгляд, и несколько одностороннего. Так, с веками, кладовые великого трудолюбивого народа пополняются все новыми поступлениями его трудов и вдохновений. Но вот уже не видать под ними одного почтеннейшего, на самом дне хранящегося предмета, давно, в прошедшие времена называвшегося хоругвью.

Из-за своей несколько подмоченной репутации словцо это на нашей памяти вышло из обихода. Родившиеся было ему на смену были вскоре зашлепаны губами ленивых ораторов, не в меру захватаны типографской краской. С тех пор не изобрели пока термина посвежее для обозначения знамен высшей святости, под сенью которых выигрываются всемирно-исторические сражения, совершаются неповторимые подвиги. В малой вещице этой сосредоточивается вера нации в иное песенное бессмертие, помогающая ей пережито любую во всем диапазоне стихийных напастей: от орды до чумы, от безвременья до кукурузы.

Как правило, реликвия эта представляет собой прямоугольный отрезок старой ткани, простреленной и обгорелой местами, с подозрительно бурыми пятнами на ней. Но никому же в голову не придет отдать ее в химчистку. Опять же изображено, на ней не клюшка хоккейная, не экскаватор или, скажем, мопед и другие эпохальные завоевания технического прогресса, а нечто давно отжитое и даже в ярость повергающее иных лукавцев., искусно задрапированных под передовых мыслителей; а порой даже вопиющий анахронизм мистического содержания, вроде, например, ликов архангельских, как известно полностью ныне опровергнутых посредством современных наук. Но почему-то выясняется на практике: чем старее, чем глубже уходит корнями в прошлое такая, наивной рукой вытканная, картинка, тем большей, почти магической она обладает силой воздействия.

И оттого, что все на свете подлежит тлению, самые твердокаменные скрижали в том числе, то подобным до крайности хрупким сокровищам полагаются особая ласка и бережение. Предки наши от случая к случаю выносили из-под спуда на воздух сей изредившийся лоскуток, под колокольный звон поили весенним ветром досыта, молодили солнышком потускневшее золотое шитье.

Иначе рассудительному государю никак и нельзя, а то в нужде как примется история еще раз огнем да мечом поверять тебя на годность для самостоятельного бытия — сунешь руку в заветный сундук, а там ветошинка одна, вся в плесенях да мышеединах. Такая в бой не поведет.

Помимо того, что велика. и обильна, земля наша является сплошной равниной: почти без тряски из края в край проедешь по ней на колесе, чем, кстати, была значительно облегчена задача пытливых русских землепроходцев. Зато в черную минуту не оказывалось у нас никаких естественных географических преград — заслониться как от недолговременных европейских удальцов, стремившихся порезвиться на русских раздольях, пополнить казну, утолить воинскую спесь и любознательность, так и от потоков куда более грозной людской лавы, стихийно ввергавшейся к нам из незатухающих вулканов срединной Азии. Тысячелетняя память, обогащенная бедами совсем недавних столетий, воспитала в русском национальном характере, помимо прочих достохвальных качеств, даже странную, казалось бы, при исконном-то нашем забиячестве, осторожность в обращении с судьбой. Голос прадедов не велит нам кичиться перед нею, хвастаться, идучи на рать: она учит считать цыплят по осени. Незажившие уроки последней войны подтверждают смертельную опасность всяческого шапкозакидательства. Нет, не о тугодумстве говорится в пословице насчет крепости нашей задним умом… Лишний раз она указывает, сколь трудно бывает учесть целиком все противоречивые и коварные обстоятельства, возникающие на просторе неохватных глазом территорий.