Юлия Нелидова - Дело о сорока разбойниках

Зато как удачно получилось отомстить всем, кто Ивана Несторовича дурачком выставить пытался. Он ведь за себя постоять совсем не умеет. Прибыла как раз Ульяна обратно в Ташкент, чтобы ко князеву дворцу подобраться, да ему о Юлбарсе бесхозном слово молвить, а тут на те – Иноземцева в который раз крайним во всей истории сделали. Думала: «Эх, закачу ташкентцам цыганочку с выходом, чтоб знали, как доктора ее обижать». Но только не успела.

Да. Вовсе не Ульяна была причиной такой чудесной, яркой и незабываемой мести, а сама Природа. Природа заставила Дункана в полной мере ощутить, каково это – носить бремя безумца, приятны ли смирительные одежды.

А точнее, Юлбарс сему поспособствовал.

Дело в том, что тигры, ну или твари, живущие в их шерсти, являются переносчиками какой-то странной лихорадки, которая, судя по тому, какой Иноземцев удивленный ходил, еще учеными не открыта. Лихорадка эта сопровождается сильной ломотой в теле, горячкой, сыпью с болезненными шишками, но проходит через пять дней, у того, кто похилее здоровьем, – через семь. Ульяна сама ее перенесла, когда только Юлбарса тигренком нашла, а потом и вся ее разудалая банда, друг за другом переболели, один даже помер, что случилось на глазах у Иноземцева. Иван Несторович некстати очнулся и машинально к телу бросился, врач в нем вместе с ним, видать, тоже проснулся. Насилу Ульяна его остановила, пришлось больно дернуть за плечо, чтобы тот сознание потерял, руки не марал, не заразился неприятной болезнью, и без того одной ногой в могиле пребывал.

А не заболел он, как и все гости Захо, потому что питал безумную страсть к чистым рубашкам и формалину, который едва ли по ведру в день на себя расходовал. Ульяна над его страстью потешалась, а вышло, что это его и уберегло и от эпидемии холеры, и от неведомой лихорадки.

Что до Барсакельмеса… Ну понравилось ей это словечко, живенькое такое, таинственное, загадочное, на всех ужас навевающее. И перевод какой? Пойдешь и не вернешься! Прямо надпись на афише, ни дать ни взять. А он бросился этот остров искать. Ну соврала маленько, не на Барсакельмес отвела, а в пещеру близ Кап-Кутана, какая, собственно, разница. Кап-Кутан – не столь таинственно звучит.

Тогда ведь до Амударьи добрались, на ялик краденое сложили, и назад надо было, иначе помер бы Иван Несторович, совсем в себя не приходил, бредил про пещеру Али-Бабы и сокровища. Кто ж знал, что после этого он так в свои собственные сны поверит, что отправится проверять их правдивость. Словам волшебной пери поверил по старой привычке. Зато если бы сдать опять задумал, то уж точно сие это у него не вышло. Вот бы удивились вновь ищейки, прискакав на остров и не найдя там ни единой пещеры, не то что сокровищ.

Ничего, Иван Несторович еще спасибо скажет, ведь ящиками с песком и ядовитыми гадюками удалось переправить во Францию уже почти все золотые безделки, которые Ульяна на самом деле нашла на дне озера своего тайника. Все это она отправляла почтой по адресу – «Французская Ривьера, предместье Марселя», в небольшой домишко, который Натали Жановна в приданое дядюшке отписала. После смерти супруга певица туда и намеревалась сбежать, если б не арестовали. А домик хороший, вот и пригодился.

Змеи в ящиках сначала были гарантом того, что дорогой в песке никто копаться не вздумает, потом благополучно дохли, а золото оставалось ждать.

Пру-у-у! Вот наконец-то и станция; поезд стоит, слава богу, дождались, вагон товарный успели прицепить. Сейчас господа пассажиры насмотрятся на спящего тигра с перевязанными толстой веревкой лапами, и поедем.

Пассажиры, предусмотрительно оповещенные словоохотливым проводником, уже повысыпали из вагонов и окружили разноцветный фургон Ульяны. Она слезла с козел, сняла цилиндр, сделала два театральных взмаха, воскликнула свое любимое: «Алле-ап!» и приоткрыла брезент. Внутри фургона был целый зоопарк. Тут и болонки ютились с белой шерсткой и алыми ошейниками, и клетка с кроликами стояла, в углу с колпачком на голове спал ястреб-тювик, а прямо на грубо склоченных ящиках со змеями лежал тигр. Он глубоко дышал, грозно вверх-вниз вздымалась его сильная грудная клетка. Ульяна бесстрашно похлопала его по полосатому боку, толпа дружно ахнула.

Все пришли поглядеть, а Иноземцева не было.

Но тот наконец все же вышел из вагона, насилу поспевая за своим маленьким туземным приемышем – мальчик едва не тащил доктора за руку. Недовольный, серьезный-то какой в своем длинном, военном сюртуке, аж зубы свел, брови нахмурил от важности. Чопорно к фургону подошел, взглянул сначала на тигра, скривился, потом поднял глаза, скользнул коротким отсутствующим взглядом по лицу Ульяны. Та успела чуть приподнять свой цилиндр, продолжая ожидающе улыбаться, склонила коротко стриженую голову в поклоне, но он не узнал ее и отвернулся. Крепко сжал руку ребенка и повел было его обратно, однако, сделав два шага, вдруг остановился. Стал как вкопанный.