Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

О способе покушения точно ничего не было известно. По одному из донесений (оказавшемуся верным), при выходе из церкви бомбами должны были быть закиданы государь и все, кто окажется рядом. Четырнадцать бомб хватило бы, чтобы обезглавить империю и внести в жизнь громадного государства смятение и анархию.

Положение стало невыносимым. Герасимов сказал Трепову:

— Я был бы рад уйти в отставку, но честь не позволяет мне сделать этого. Но если на государя или Столыпина произойдет покушение, я пущу себе пулю в лоб.

Трепов ничего не ответил, лишь понимающе опустил веки.

С момента вступления в должность Герасимова прошло ровно три недели. И вот в ночь на 11 марта произошло нечто потрясающее.

Ту ночь Герасимов запомнил на всю жизнь, полную опасных и героических дел. Как обычно, начальник охранного отделения сидел за столом. Он разбирал, сортировал, расчленял сообщения осведомителей, выявлял следы террористов, комбинировал и строил предположения.

Неожиданно раздался телефонный звонок, особенно громкий в ночной тишине. В трубку кричал городовой:

— Ваше благородие, взрыв в гостинице «Бристоль», тут прямо все разворочено… Скорей приезжайте, не знаем, что делать! Как бы чего…

Не дослушав, Герасимов швырнул трубку. На ходу надевая шинель, Герасимов крикнул дежурного чиновника, и они выскочили на промозглую улицу. К счастью, невдалеке дремал извозчик.

— Гони, братец, к «Бристолю»! — приказал Герасимов, вспрыгивая в сани. — Да шибче езжай, паразит, чего спишь?

Извозчик хлестанул застоявшуюся лошадку, та рванула, понесла по пустынному и заснеженному городу. Вот и «Бристоль». Несмотря на четыре часа ночи, тут уже собралась толпа — это жители соседних домов, разбуженные взрывом. От ударной волны во многих окнах вылетели стекла. Ясно: взрыв был громадной силы.

Сама четырехэтажная гостиница представляла жалкое зрелище. Все тридцать шесть окон вылетели наружу, горою мусора валялись рамы, стекла, обломки мебели, кирпичи. Полуодетый владелец гостиницы, облитый смертельной бледностью, в пижаме и ночных тапочках, в золотом пенсне на кончике носа, представлял вид самый комический. Он потрясенно лепетал:

— Это на втором этаже, англичанин, Мак-Келлогом записался… Целые дни в своих апартаментах сидел, как бирюк… У меня на него было подозрение, чего, дескать, он из номера редко выходит? И типы к нему заходили, все туда-сюда чего-то таскали. Как раз вчера думаю: может, заявить? На сердце подозрение нехорошее было, правду говорю. Весь двадцать седьмой разнесло в щепки. Показать?

— Пошли!

Поднялись на второй этаж. Взрывом сорвало с петель все двери, перегородки, мебель превратилась в щепки. И тут же, в коридоре, валялась рука с золотым перстнем. Герасимов наклонился, прочитал на перстне монограмму: «М. Ш.».

— Это все, что от англичанина осталось! — виновато пробормотал хозяин, чувствуя себя виноватым во взрыве, ибо недосмотрел. — И вот еще разные кусочки, косточки да тряпочки повсюду валяются.

Герасимов обратился к своему офицеру:

— Снимите перстень и приобщите к вещественным доказательствам. — Подумал: «Дорого я дал бы, чтобы расшифровать монограмму. Впрочем, надо попробовать».

Герасимов испытал чувство облегчения: «Слава богу, что так закончилось! Ясно: террористы готовили бомбы, как раз к торжественной панихиде в церкви при Петропавловской крепости. Надо выяснить, что это за „англичанин“ и кто его сообщники?»

Хозяин испуганно взглянул на Герасимова:

— Что ж это теперь будет?

— Вас как зовут?

— Семен Петрович.

Герасимов равнодушно сказал:

— Семен Петрович, вас расстреляют, как пособника!

— М-меня? З-за что? — От ужаса хозяин стал заикаться.

— Как — за что? Ведь ваш англичанин бомбы готовил для самых важных персон, а вы за что? Или, если хотите, могут не расстрелять, а повесить. Но скажу по знакомству, не советую, висеть все-таки неприятно! Это мне палач из Шлиссельбурга рассказывал. Могу вас с ним познакомить.

Хозяин в изнеможении привалился к стене:

— Н-не н-надо…

Герасимов решил, что шуток хватит. Он строго сказал:

— На первый раз прощаю вас. — Понизил голос: — Впредь, если что, сразу же на Мойку, в дом двенадцать, в охранное отделение, доложите, так и так. Завтра в двенадцать дня придете ко мне на допрос.

Из «Бристоля» Герасимов поехал на службу. Достал из сейфа папку, на которой было написано: «Партия социал-революционеров». Открыл поименный список членов партии, составленный на основании прослежки, допросов арестованных и доносов секретных агентов. Герасимов чувствовал себя охотником, который уверен, что сейчас подстрелит крупную дичь. Он негромко приговаривал: