Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Государь был потрясен. Он любил флот, щедро вкладывал средства в его развитие, считал опорой монархии, и вот — измена!..

Вильгельм дал телеграмму государю: «В случае реальной опасности жду с августейшей семьей в Германию!» В Финском заливе, вблизи Петергофа, появилось несколько немецких крейсеров.

Итак, на место Лопухина пришел его давний и заклятый враг Петр Иванович Рачковский. Человек уклончивый, себе на уме, он обладал богатым опытом работы — семнадцать лет, до 1902 года, заведовал заграничной агентурой Департамента полиции.

Рачковский вызвал к себе Ратаева, ведавшего полицейским сыском за границей, и приказал:

— Немедленно сдать списки всей агентуры! И вообще, в ваших услугах департамент больше не нуждается.

Для Азефа уход Ратаева был ударом, он привык работать с этим добрым, порой безалаберным, но вполне порядочным и доверчивым человеком. С жестким Рачковским было иначе. К нему поступали все сводки наружного наблюдения, и в них регистрировались все встречи Азефа. Более того, Рачковский приблизил к себе Татарова — осведомителя из ЦК партии эсеров, о котором нам еще предстоит говорить. Татаров ненавидел Азефа и стремился навредить ему везде, где можно. О том, что Азеф — секретный агент, Татаров, к счастью, не знал. Желая себе набить цену, он наплел Рачковскому с три короба, превознося заслуги «Виноградова» как самого кровожадного злодея в партии эсеров, организатора всех главных покушений, которого следует убрать незамедлительно.

Положение сделалось серьезным. Прежде Азеф мог высчитывать варианты, лавировать между полицией и террористами, теперь возможностей для маневров почти не осталось. Рискуя быть разоблаченным эсерами, Азефу пришлось назвать адреса динамитных мастерских в Саратове и Москве, навести на след нескольких малозначащих партийцев, но главное — он назвал место пребывания Савинкова и Брешковской. Но эти двое успели скрыться. Очень похоже, что об опасности их предупредил сам Азеф.

Рачковский крепко подумал и решил: «Этот Виноградов, судя по всему, лошадка темная и личность скользкая. Шутка ли, он активный террорист, а я каждый месяц должен ему платить тысячу рублей! Ох, польза от этого еврея весьма сомнительная, небось врет почти все. Я его, пожалуй, отстраню от сотрудничества. Сделаю это незаметно, как бы забуду о нем. Но доглядывать за ним буду усиленно!»

Азеф заметил за собой тонкую, едва заметную прослежку. Ему пригодились уроки, полученные от Медникова: Азеф легко определял за собой хвост и, когда ему это было необходимо, ловко с него соскакивал.

Это, понятно, не нравилось Рачковскому. Однажды, надув щеки и пошевелив усами, он прозрачно намекнул:

— Я во всем ценю честность! Если агент прячется от моих филеров, стало быть, ему есть чего скрывать. Я не люблю таких, я их сразу же выдаю террористам.

У Азефа болезненно сжалось сердце. Он с ненавистью поглядел в глаза Рачковскому:

— Если бы я все выкладывал полицейским, то меня революционеры разоблачили бы еще в девяносто третьем году. Ведь я не виноват, что в департаменте дураков больше, чем умных.

Рачковский спорить не стал. Он лишь растянул рот в подобие улыбки:

— Да? Спасибо за ценную информацию, учту в своей работе, а про откровенность я все вам уже сказал.

Итак, Азефа теперь никто на конспиративные квартиры не вызывал, сведения, которые он порой с трудом доставал, Рачковского не интересовали. Два раза ходил в кассу, говорят: «В платежной ведомости вашей фамилии нет!» Великий секретный агент целиком ушел в дела боевого отряда и с Рачковским более не общался.

Герасимов работал по семнадцать часов в сутки. Очень часто оставался ночевать в служебном кабинете, дабы сберечь минуты, не тратить их на дорогу до дома. Первоочередной задачей оставались обнаружение и уничтожение таинственной боевой группы.

Дело, однако, вперед не продвигалось ни на шаг.

Получалось, что великий князь Владимир и генерал-губернатор Трепов находятся под арестом, хоть и домашним. К тому же террористы, отчаявшись достать этих двух, могли устроить покушение на других чиновников, включая самого Герасимова.

И вдруг из вражеского лагеря пришло еще более устрашающее известие. Кто-то из мелких осведомителей сообщил, что террористы готовят крупный акт 1 марта. Это был день двадцать четвертой годовщины убийства императора Александра II. На торжественную панихиду в церкви при Петропавловской крепости должны были явиться важнейшие лица России, включая государя с августейшей семьей.