Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Возле моста стоял городовой. Тот, как показалось Каляеву, подозрительно на него поглядывал. Каляев, плохо понимая, что делает, самым нахальным образом подошел к городовому и сказал:

— Джень добры! Чы могу пан прощичь? Теперь ктура годжина?

Городовой посмотрел на уличные часы, висевшие шагах в двадцати, и добродушно улыбнулся:

— Время-то? Четверть десятого! К теще с куличом спешишь? Не опоздай, господин поляк.

— Дженькуйе! — Каляев поклонился и отправился дальше.

Поодаль, позади в шагах сорока, как учил товарищ Веньямин, он же Савинков, держались Сикорский и Боришанский — неразлучные друзья. Они прятали шарики бомб под плащами и весело обсуждали попадавшихся навстречу девчонок. То жуткое дело, на которое они собрались, их по-детски неразвитому сознанию представлялось какой-то забавной штукой, гимназической шалостью.

В успехе задуманного никто не сомневался. Все получили инструкции Савинкова: куда бежать и что делать после убийства Плеве.

Сазонов шел по маршруту, который не мог миновать Плеве. Он вступил на мост Обводного канала, недалеко от Варшавского вокзала. Уже по внешнему виду улицы было ясно, что сейчас поедет Плеве. Приставы и городовые подтянулись, не пропускали через дорогу пешеходов. Дебелая няня подняла на руки красивую девчушку лет пяти в розовой кружевной шапочке. Девочка в руках держала большую куклу.

И вот, звонко цокая копытами, показались гладкие вороные лошади. Они стремительно несли черного лака карету. В открытое окно глядело усталое и доброе лицо человека, который уже столько времени не давал покоя убийцам.

Сазонов с бешеной неукротимостью рванулся вперед. Прижав бомбу к животу, он прорвался к проезжей части дороги. Опрокинув с ног городового, он бросился наперерез карете и с дьявольской ловкостью швырнул бомбу в окно.

Раздался оглушительный лопающийся звук. Пламя и дым высоким столбом взметнулись вверх. Бомба взорвалась, разнесла в клочки карету. Среди обломков в разодранном парадном мундире лежало изуродованное тело Плеве. На проезжей части и тротуаре в разнообразных позах валялись окровавленные тела случайно пострадавших. Высоким захлебывающимся криком зашлась маленькая девочка с обожженным лицом и в кружевной шапочке — ей оторвало правую руку. Уцелевшей левой она судорожно прижимала к себе куклу.

В нескольких шагах от министра, опираясь рукой о землю, полулежал Сазонов. По бледному лицу стекали струйки крови, он испускал громкие стоны. Удивительно, но он был жив — нечистый бережет своих слуг.

К Сазонову быстрыми шагами подошел Савинков, заглянул в опаленное лицо, весело подмигнул, широко улыбнулся:

— Молодец, Егор!

Дьявольское дело было сделано, и сделано ловко.

Террористы рассеялись по городу, избавляясь от неиспользованных бомб. Маневр каждого был загодя оговорен. Сикорский должен был идти в Петровский парк, взять там лодку без лодочника и спокойно утопить бомбу. Вместо этого неразвитый мальчик нанял у Горного института ялик с перевозчиком и на его глазах сбросил бомбу в воду. Лодочник сдал Сикорского полиции.

Сазонова и Сикорского судили вместе. Сазонов был приговорен к бессрочной каторге, Сикорский — к двадцати годам. Но уже 17 октября 1905 года по царскому манифесту сроки были значительно сокращены, а многие террористы и вовсе отпущены на свободу. Государь истинно скорбел о заблудших душах и христианским милосердием пытался исправить тех, кто был хуже бешеных псов.

Азеф узнал об убийстве Плеве в Варшаве. Он недоумевал: как Департамент полиции не предупредил покушение? Предательство? Что ж! Надо из этого дела извлекать для себя выгоду…

Позже эсеры дружно утверждали: Азеф так ловко повернул дело, что вся заслуга убийства Плеве досталась ему, как и значительная доля из тридцати тысяч рублей, израсходованных на это покушение.

Государь записал в дневник: «Утром П.П. Гессе (дворцовый комендант, генерал. — В. Л .) принес тяжелое известие об убийстве Плеве, брошенною бомбой в Петербурге против Варшавского вокзала. Смерть была мгновенная. Кроме него убит его кучер и ранены семь человек, в том числе командир моей роты Семеновского полка капитан Цвецинский — тяжело. В лице доброго Плеве я потерял друга и незаменимого министра внутренних дел. Строго Господь посещает нас Своим гневом. В такое короткое время потерять двух столь преданных и полезных слуг! На то Его святая воля!»