Вадим Сухачевский: Декамерон 1914

Случай представился сразу, как только этот ножичек, острый как бритва, был готов.

Я полоснула им по горлу очередного грязного кабана, навалившегося на меня, и пока он хрипел в агонии, поскреблась в дверь.

Открыл один из подручных Жучкова. В следующий миг он тоже бился в агонии.

Наконец я, босая, в одной рубашке, выскользнула из этого ада. Уже заканчивалась осень, ночью был легкий мороз, но я предпочитала умереть от холода, нежели вернуться туда . Впрочем, я уговаривала себя: «Ты не должна умереть, Микаэлла! Ты должна жить, пока живы на свете и …ный… — (она употребила испанское слово, столь же непечатное, сколь и его русский аналог), — пока живы и этот …ный принц, и, будь он проклят, Жучков со своею жирной стервою !»

За мной устроили погоню, но я спряталась в стогу на окраине городка (я так и не узнала, какого) и, окоченевая, пролежала в нем всю ночь.

Утром я украла чью-то сушившуюся на дворе одежду, пробралась на железнодорожную станцию, а дальше, поскольку денег у меня, разумеется, не было, пришлось ехать по морозу на крыше вагона.

Не знаю, сколько верст я так проехала к тому времени, как меня, уже почти мертвую, сняла с крыши полиция. Я лишь нашла в себе силы проговорить: «Жучков… Возьмите Жучкова!..» — и тут, хоть глаза мои плохо видели, сумела разглядеть какого-то прилично одетого господина, стоявшего рядом с полицейскими. И тут вдруг этот господин сказал:

«Я заберу эту несчастную девушку. Не извольте беспокоиться, со мной она будет в безопасности». Он даже сунул офицеру полиции какие-то деньги.

«Ну вот, еще один принц…» — подумала я, но сил противиться у меня уже не было. Не сомневалась, что этот принц сейчас отвезет меня еще к какому-нибудь Жучкову. Одна лишь была надежда — что живой я уже не доеду никуда; скорей бы только окочуриться ! И, умоляя Господа даровать мне легкую смерть, я лишилась чувств.

Нет, я не окочурилась. Вновь очнулась я лежащей на мягкой постели, в теплой спальне, надо мной склонился доктор; хозяин, тот самый господин, стоял чуть поодаль. Доктор говорил на французском, которого я почти не понимала, разве лишь отдельные слова: «сифилис», «гонорея» (они не раз звучали в том аду). Было и еще одно слово, которое мне в тот миг показалось самым страшным приговором, ибо слово это было: «cure [80] Вылечим (фр.) ». Я была уверена, что если они и вылечат меня, то лишь затем, чтобы дальше отправить в какой-нибудь еще более изощренный ад. Поэтому я сделала вывод, что снова лишилась чувств, дабы усыпить их бдительность.

Когда же меня оставили одну, я из последних сил встала, приблизилась к окну, отворила его и стала забираться на подоконник.

…Он успел вбежать в последнюю минуту.

Я отчаянно сопротивлялась, царапалась, как дикая кошка, но одной его фразы стало достаточно, чтобы я тотчас утихомирилась. Ибо он сказал: «Не спеши, милая, ты еще сможешь покарать своих врагов». И дальше он поведал мне все.

Оказывается, он был председателем Тайного Суда. Да, того самого, о котором тут рассказывал господин генерал.

Я обещал опускать все восклицания, но — чтó тут началось! Лишь через пару минут все стихло, и Ми смогла продолжить:

— Да, да, он существует и поныне, этот Тайный Суд. И он вершит Истинную Справедливость!

Все об этом Суде мне рассказав, он поведал мне, что за Жучковым они давно охотились, и вот теперь уж нет на свете ни пса-Жучкова, ни его свиньи-Жучихи. Приговор им был вынесен, и казнь приведена в исполнение. К этому времени их уже взяла полиция, но десять (а то и меньше) лет каторги, которые они могли получить, Тайный Суд счел слишком малой мерой. Смерть настигла их в камерах предварительного заключения, и, уверяю вас, смерть их не была легкой. Такая же участь постигла и моего зас…нца-принца. Интересно, предоставили ему такое же поносное автó в аду, куда он, без сомнения, попал? Лишь об одном я жалела — что все это было сделано не моими руками.

Но тут он мне объяснил, что я ко всему этому тоже, оказывается, несколько причастна. Ибо Тайный Суд оттого и вышел на Жучкова и на их подпольный бордель лишь потому, что разыскивал именно меня.

«Матушка меня разыскивала?» — спросила я.

«Нет, — сказал он, — ваша матушка скончалась. Но мы вас разыскивали и прежде, еще до того, как вы попали туда ».

Дело было вот в чем (он мне это подробно объяснил). Все должности в Тайном Суде передаются по праву происхождения, так уж было постановлено его отцами-основателями. И оказывается, мой скончавшийся батюшка, о котором я почти вовсе ничего не знала, как раз и состоял в Тайном Суде. Теперь я имела право быть его продолжательницей. А был он никем иным, как палачом этого самого суда.