Ларс Кеплер - Соглядатай

Он вышел в гостиную: Джеки и Мадде уже стояли перед роялем, перешептываясь и тихонько смеясь. Джеки сняла свое белое пальто и положила руку дочери на плечо.

– Хочешь угодить мне? – спросила Джеки.

– Рояль ужасно-ужасно красивый, – сказала Мадлен.

– Попробуй, – хрипло предложил ей Эрик.

– Его настроили после переезда? – спросила Джеки.

– Настройка входит в стоимость.

Мадде села на стул и заиграла ноктюрн Сати. Пальцы мягко скользили, малышка держалась прямо и сосредоточенно. Доиграв, она обернулась, широко улыбаясь. Эрик зааплодировал, чувствуя, что вот-вот прослезится.

– Невероятно… как тебе это удается?

– Скоро придется настраивать его снова, – заметила Джеки.

– О’кей.

Улыбаясь, она легко провела пальцами по черному лаку крышки. В лакировке ее рука отражалась, словно выточенная из камня.

– Но как же прекрасно он звучит.

– Я рад, – отозвался Эрик.

Мадде потянула его за руку:

– А теперь послушаем, как играет робот.

– Нет! – запротестовал Эрик.

– Да-а, – засмеялись обе гостьи.

– Ладно, я же знаю, какой высоты планка, – промямлил Эрик и сел.

Он положил дрожащие пальцы на клавиши – и снял, так и не заиграв.

– Мадде… ты так чудесно играла, – повторил он.

– Ты тоже молодчина.

– А в футбол ты так же ловко играешь?

– Нет…

– Наверняка так же, – добродушно сказал Эрик. – Я приду завтра пораньше, посмотрю, как ты забиваешь голы.

Лицо девочки стало напряженным и испуганным.

– Ты о чем? – спросила Джеки.

– Я же должен забрать Мадде после матча.

Джеки побледнела, лицо стало строгим.

– Матч был вчера, – мрачно проговорила она.

– Мама, я… я вполне…

– Ты что, шла домой одна? – спросила Джеки.

– Ничего не понимаю, – сказал Эрик. – Я думал…

– Помолчи, – отрезала Джеки. – Мадде, Эрик не пришел за тобой после матча?

– Все в порядке, мама, – выговорила девочка и заплакала.

У Эрика бессильно опустились руки; в голове застучало, вернулась дурнота.

– Прости, – тихо сказал он, – не понимаю, как…

– Ты же обещал!

– Мама, перестань! – закричала Мадде.

– Джеки, у меня было страшно много…

– Наплевать мне на это! – рявкнула Джеки. – И слышать не хочу!

– Не кричи, – плакала Мадде.

Эрик встал на колени перед девочкой и посмотрел ей в глаза.

– Мадде, я думал, матч завтра. Я перепутал.

– Все в порядке…

– Не разговаривай с ним, – оборвала Джеки.

– Пожалуйста, я только хочу…

– Так я и знала. – Черные очки резко блеснули. – Таблетки. Это не альведон. Что это были за таблетки?

– Я врач, – оправдывался Эрик; он встал. – Я вполне контролирую ситуацию.

– Ладно, – пробормотала Джеки; она уже тянула Мадде за собой к двери.

– Но теперь всё…

Джеки наткнулась на стол, который передвинули, чтобы освободить место для рояля. Ваза с сухими цветами опрокинулась и раскололась на три больших куска.

– Мама, ты разбила…

– Наплевать, – огрызнулась Джеки.

Перепуганная Мадлен уже рыдала с икотой, плетясь за матерью.

– Джеки, подожди! – Эрик рванулся за ней. – Лекарства иногда выходят боком, это правда. Я не знаю, как оно так получилось, но…

– Мне все равно! Я должна тебя пожалеть? За то, что ты сидишь на таблетках и подверг мою дочь опасности? Тебе больше нет доверия, ты же понимаешь. И не смей приближаться к ней.

– Я вызову такси, – удрученно сказал Эрик.

– Мама, он не виноват. Ну мамочка…

Джеки молчала; слезы лились у нее по щекам, когда она уходила, таща дочь за руку.

– Прости меня, от меня сплошные неприятности, – всхлипывала Мадде.

Там, где Мэстер-Самуэльсгатан пересекает Мальмшилльнадсгатан, высокие здания образуют ущелье, где ветер становится порывистым, сильным. Мусор вихрем кружится вокруг бронзовой девочки, которая больше трех десятилетий, потупив глаза, стоит в окружении проституток.

Эрик отправился с Йоной – на случай, если им удастся выследить Роки. Устроившись в ресторане «Моццарелла», он заказал чашку кофе.

Эрик уже оставил Джеки два голосовых сообщения, в которых просил прощения и пытался объяснить, что его, возможно, преследует пациент.

Он и сам слышал, насколько нелепо прозвучал его совет, обращенный к Джеки, – уехать на время к сестре вместе с Мадде.

Эрик отпил кофе, вгляделся в отражение своего встревоженного лица на фоне улицы, не в силах понять, что все испортил. После ухода Симоне одиночество не пугало его, но жизнь вдруг подкинула ему еще один шанс. Купидон подкрался к краю своего облачка и снова пронзил его сердце стрелой.