Leo Vollmond - Принцип домино

– Мама говорила, что белым доверять нельзя. Бросай ты эту работу к чертям собачьим. Ларссоны тебя не стоят, ванилька. Куки спит и видит тебя у себя менеджером, да и мы, если честно, тоже, – девушка с длинными чёрными волосами до талии и восточной внешностью обняла Эванс и в приветствие отпечатала губами ярко-красный бантик на ее бледной щеке.

– Спасибо на добром слове, Жасмин. Только от вас их и слышу, но ночные клубы – не моё, – Эванс вернула сигарету Черри после долгой затяжки.

– Хм.… Это как сказать, – скептически ухмыльнулась Жасмин. – Все играешь в свои пробирки? Неужели они настолько интереснее работы в ночном клубе? Из тебя же все соки выжали. Вся тощая, бледная. Мы тебя другой помним, – она всегда была очень настойчива и сейчас не отступала.

– Обещаю подумать над вашими словами, красавицы. Пойду внутрь, а то рискую опоздать к началу шоу. Куки-Монстр не отличается излишним терпением, —попрощавшись, Эванс подошла ко входу для персонала.

Поднявшись по бетонным ступеням, она остановилась перед большой железной дверью под табличкой «STAFF ONLY» и постучала в окно для осмотра посетителей, открывшееся с резким скрипом. Из небольшого квадратного проема потянуло спертым воздухом, сигаретным дымом. Тихий закоулок огласили звуки полившийся клубной музыки.

– Кого там черти принесли? – едва ли разборчиво в недовольном стариковском ворчании.

В окошке показалось лицо пожилого темнокожего мужчины с седыми висками и с сигаретой в зубах.

– Эт ты, бледная с косой. Говорил я Куки, что от белой богатенькой цыпочки жди одних проблем, – ворчал привратник, отпирая замок.

– Я не богатенькая, мистер Кросс. Я жила и выросла за две улицы от вашего дома. И что за предрассудки по поводу цвета кожи в современное-то время? – ее ни капельки не смутило привествие.

Эванс давно привыкла к брюзжанию старого привратника. Мистер Кросс всегда отпускал шуточки в подобном ключе. За время сотрудничества с Куки-Монстром общение с некоторыми из его ближнего круга приняло вид ритуала. Мистер Кросс, например, вел себя преподобным на проповеди, что весьма символично с подходившим для этого именем. Ей переподали прозвища Костлявая, Мрачный Жнец, Всадник Апокалипсиса, да, тот, что на белой кобыле, и это в хорошие дни. В плохие Кроссу было лень подбирать аллегории. Дед просто кричал: «Скажите Куки, что она пришла. Открывайте сами, я пошёл принимать таблетки, сердце прихватило!». Чудачества старика больше умиляли, чем могли обидеть.

– Мистер Кросс, не пора ли придумать что-то новенькое? «Костлявая» уже наскучила. В христианских писаниях ещё так много интересного, – привратник открыл скрипучую дверь и впустил Эванс внутрь. – Если надоест интерпритировать Библию, обратитесь к древнегреческой или скандинавской мифологии, – нудела она, выговаривая Кроссу за заевшую пластинку.

С усилием притворив тяжёлую дверь, Кросс запер ее на металлический засов, отрезав улицу десятидюймовым куском бронированной стали. Они с Эванс остались в тесном прокуренном пространстве под грязно-желтым светом лампочки, болтавшейся под потолком на проводе с клоками свисавшей паутины.

– Нечего тебе таскаться сюда, ванилька. Не прикидывайся одной из нас. Может Куки повелся на твою миленькую мордашку, но старика Кросса тебе не провести. Я вижу тебя насквозь, девочка. От таких, как ты, одни беды, – проскрипел он на одном дыхании, не вынимая сигарету изо рта, и даже не запыхался и не закашлялся.

Склонив голову на бок, Эванс мило улыбнулась и подошла к нему почти вплотную. Запрокинув голову, она посмотрела в темно-карие глаза, потускневшие от времени и табачного дыма, и без тени смущения прощебетала:

– А ты, я смотрю, до сих пор не вынимаешь вовремя, – вынув у него изо рта сигарету, Эванс затянулась и вернула ее ошеломленному Кроссу. – Может поэтому у тебя пятеро детей? – проговорила она низким, что больше походило на предупреждающий рык животного перед нападением, и выдохнула дым через ноздри. – Подумайте об этом на досуге, мистер Кросс, – за мгновенье вернув себе тон певчей пташки, Эванс скрылась в темноте узкого и длинного коридора.

– Что я говорил! Чертовка! – привратник выбросил сигарету и сплюнул.

– Всего Вам доброго, мистер Кросс, – распевала она, спускаясь по каменным ступеням.

В ней говорило не дурное воспитание, нет. Не в ее правилах проявление столь явного неуважения. У нее никогда не водилось предрассудков относительно расы, вероисповедания или ориентации. Для Эванс все и каждый – личность. К сожалению, так было только для нее. Многие приерживались стереотипов, в большинство из которых она зачастую не вписывалась. В социуме приходилось подстраиваться под его законы. Этническая ОПГ подобна стае с чётко установленной иерархией. Не будешь отстаивать свое место – задавят. Статус ежедневно подвергался проверке. Эванс держадась за свой, что у белой вороны повыше многих, едва ли не зубами: в ближнем круге вожака, но всего лишь та, к кому он прислушивался. Порой приходилось вести себя вызывающе, даже если не по душе. Отстаивать границы, задавливая все, что отмечалось слабостью, в зародыше. Пусть держаться подальше. Сегодня мистер Кросс сделал лишний шаг за грань дозволенного. Эванс пришлось его осадить. В другой ситуации она никогда бы так себя не повела, но статус обязывал.