Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

«Гевара» подвел гостью (на негнущихся ногах) к одной из нескольких светлых дверей, толкнул ее…

И Дуся сразу поняла, что находится в студии звукозаписи. За пультом звукорежиссера сидел тот самый горбоносый Стас в наушниках. Заметив вошедших, парень снял наушники, Евдокия услышала звуки какого-то музыкального трека… Стас приветливо проговорил:

– Привет, Антоха. Здравствуй, Евдокия.

«Гевара» обошел гостью так, чтобы видеть ее лицо.

– Не ожидала?

– Нет, – сглотнув, ответила сыщица.

– Это все Стас, – похлопав друга по плечу, сказал Крученый. – Он помогает бывшим заключенным. Ездит по зонам, сейчас там модно устраивать вечера шансона… Находит способных парней, приглашает их сюда. Многим ведь и податься-то некуда.

Стас поднялся из кресла, улыбаясь, оглядел режиссерское помещение.

– Раньше мы снимали студию. Сейчас, как видишь, обзаводимся собственной. Талантов, Евдокия, – пропасть! Им только шанс дай…

Вероятно, Крученый и Стас ожидали от Землероевой хоть какого-то одобрения. Они занимались полезным делом, помогали бывшим заключенным найти себя, давали, так сказать, им удочку в руки…

Но Землероева молчала как проклятая!

Ария, музыка, опера, «Хабанера», Бизе, Кармен… Совсем недавно она гоняла Нифасю по волнам памяти, привязываясь к музыке. Сейчас саму накрыло . Да так, что онемел язык и парализовало ноги.

Чувствуя, как оплывает, уползает вниз лицо, Дуся крепила на него улыбку мертвеца: оскалила маленько зубы. Постаралась не попятится к двери.

«Если что… не выпустят! Надо уползать улиткой… ненароком».

Евдокия впервые за этот час прямо взглянула в глаза Крученого. В них не было ни малейшего намека на опасность. «Че» смотрел открыто, радостью и гордостью лучился.

«Господи, господи, это паранойя! Он мог бы завалить меня еще на пристани, Нифася и не пикнул бы – Крученый сын обожаемого бати!»

– Евдокия, ты когда-нибудь пробовалась на профессиональном микрофоне? – говорил «Гевара». – Бывала в такой студии?

– Нет.

– Хочешь попробовать? Услышать свой голос.

– У меня его нет. – Девушка сделала маленький шажок обратно к двери. – Мы можем где-нибудь поговорить?

– Пойдем.

Крученый положил ладонь на плечо Евдокии. И девушка ее не сбросила. Ладонь была мягкой, теплой, давала чувство безопасности…

Евдокия предпочла бы поскорее улизнуть на улицу, но «Че» провел ее в застеколье, где стояли пюпитры и микрофоны. Крученый подошел к свисающей с потолка огромной круглой штуковине, похожей на сетку-мухобойку.

– Знаешь, что это такое?.. Это поп-фильтр. Он защищает микрофон от задувов…

Евдокия перебила:

– Антон, мы можем поговорить?

– Конечно, – чуть удивленно произнес Крученый. И усмехнулся: – Лучшего места для разговора не найти. Здесь знаешь какая звукоизоляция…

Евдокия покосилась на оставшегося за стеклом Стаса:

– А он нас не услышит?

«Гевара» усмехнулся, подошел к микрофону и произнес:

– Дружище, отключи-ка звук. У меня здесь разговор любовный .

Стас кивнул. Нажал какой-то тумблер и, чуть отвернувшись, вновь надел наушники.

Евдокия строго посмотрела на Крученого:

– Ты в этом что-то понимаешь? Он нас не подслушает?

– Я понимаю. Отвечаю. Стас сейчас занят, у нас горячая пора.

Евдокия кивнула, облизала губы. И поняла, что не может говорить. Комната с обитыми ворсистой материей стенами и огромным стеклом нагоняла на нее жуть. Музыка, ария, «Хабанера», опера…

Шансон. Черт побери, блатной шансон! Нет никаких ассоциаций с классикой!

Но хотелось – дико хотелось! – уйти из комнаты, где звуки не рикошетили от стен, а голос звучал будто внутри себя.

– Мы можем уйти отсюда и поговорить в другом месте?

Крученый нахмурился. Пристально посмотрел на Дусю, сел на единственный столик внутри помещения и, покачивая ногой в начищенном ботинке, произнес:

– Зачем? Мне и здесь неплохо.

«Понятно. Я играю в диковатого подростка, «Гевара» исполняет партию крутого перца. Он не уйдет отсюда. Поскольку оба заигрались. Победит и сядет сверху тот, у кого упрямства больше».

Евдокия опять кивнула:

– Хорошо. У меня к тебе вопрос. У тебя вызывает какие-нибудь ассоциации мелодия «Хабанеры»? – Не удержалась от укола: – Если ты вообще знаешь, что это такое.

– «Хабанера»? – хмыкнул вор и, насмешливо глянув, подмигнул другу за режиссерским пультом.

Евдокия повернулась…

И уперлась взглядом в расширившиеся глаза Стаса. Он смотрел на сыщицу через стекло, и вспышка озарения случилась у обоих. От единственного короткого взгляда произошла в стиле «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».