Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

По правде говоря, Антон ничуть не «вырядился». Экипировка внебрачного сына Воропаева была совершенно неброской: черные джинсы и сине-серая футболка – короткая, обтягивающая на торсе каждую мышцу… Чистые туфли. Приличные очки.

Крученый стоял на пирсе, свободно опираясь руками о перила. Смотрел на подплывающую лодку, его волосы трепал свежий теплый ветер.

«Ур-род! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

Когда Крученый протянул Евдокии руку, предлагая помочь перескочить из лодки на пристань, сыщица сделала вид, что не заметила руки.

Но поскольку пребывала вся на нервах, то, разумеется, споткнулась и чуть не рухнула в воду. Или носом в пирс.

Нелепо получилось. Встречающий поймал горделивую москвичку за шиворот и могучим рывком придал ей вертикальное положение.

Чувствуя себя нашкодившей кошкой, которую сцапали за загривок, Евдокия поправила кофточку. Застегнула пару вывалившихся из-за рывка пуговиц.

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу еще больше!»

Крученый молчал.

«Ах, какие мы умные! Не хотим разговор навязывать?! Отмалчиваемся, ждем первой ноты?»

Глупо. Все ох как глупо. И по-детски. Подростковые игры в обиду.

– Нам надо поговорить, – повернувшись к твердой земле, оглядывая пристань, заговорила Евдокия.

– Поехали.

– Куда?

– Увидишь.

– Нет. Давай поговорим здесь, Нифася подождет.

Крученый склонился к девичьему лицу:

– Ты меня боишься, Дуся?

Еще чего!

– Или за себя не отвечаешь? – Дыхание рецидивиста обожгло щеку девушки.

Евдокия отпрянула. И гавкнула:

– Пошел к черту! Мне… тебя… бояться?!

– Тогда поехали. Хочу кое-что тебе показать.

Не дожидаясь Евдокии, Крученый прошел по пирсу и направился к хорошей спортивной машине, припаркованной на огромной асфальтированной площадке. Дуся посмотрела в спину мужчины, шагающего с уверенной тигриной пластикой, и нервно рыкнула Нифасе:

– Не жди меня. Но далеко не уплывай. Когда понадобишься, позвоню. – И пошла вслед за ненавистным «Че Геварой».

«Гевара» открыл для Евдокии переднюю дверцу автомобиля. Подумав, что демонстративное усаживание на заднее пассажирское сиденье станет уже верхом подростковой глупости – сама ведь на беседу напросилась! – Землероева села рядом с шоферским креслом. Окостенела, направив принаряженное в непроницаемые очки личико в ветровое стекло.

Глупо все, ох как глупо. Но иначе не получалось. Салон автомобиля пропах запахом мужчины, воспоминания о ночи с которым еще не стерлись. Аромат одеколона моментально напомнил о подушке, в которую Землероева прорыдала половину следующей ночи!

– Ты хотела со мной о чем-то поговорить? – уже выезжая на трассу, спросил Крученый.

– Да. Но сейчас для этого неподходящий момент. Мне нужно от тебя полное сосредоточение.

– Я сосредоточен.

– Нет. Это серьезный разговор.

– Вольному – воля…

«Гевара» нажал на педаль газа, и машина понеслась стрелой.

По дороге водитель включил в салоне негромкую романтическую музыку. Евдокии по ее душевному состоянию больше подошел бы тяжелый рок при наиболее визгливом солисте, но она не спорила. Романтик так романтик. Хозяин – барин, подростки не вникают и нелепых комментариев не делают.

И постепенно Дуся успокоилась. Смотрела на проплывающий урбанистический пейзаж. Старалась думать о делах.

Крученый мыслям не мешал, ждал, когда девушка сама созреет для разговора. Умело вел машину.

По московским меркам ехали недолго. «Гевара» завел автомобиль в тихий зеленый дворик сталинского дома. Невозмутимо дождался, пока самостоятельная пассажирка неграциозно сползет с низкого сиденья спорткара. Показал на новехонькую железную дверь, ведущую в подвал:

– Когда ты позвонила, у меня уже была назначена здесь встреча. Я подумал, тебе будет интересно и полезно взглянуть на то, как мы тут живем. В провинции.

Последнее добавление Крученый сделал с усмешкой. Мужчина смотрел, как нерешительно девушка переступает с ноги на ногу возле двери в подвал. И ободряюще улыбнулся:

– Не бойся. Ничего плохого я тебе не сделаю. Не смогу.

Дуся строптиво двинула плечом и шагнула мимо двери, предусмотрительно открытой «Че». Спустилась по глубокой, недавно обновленной лестнице. Прошла по длинному, хорошо освещенному коридору…

Сердце колотилось в сумасшедшем ритме! Дуся ничего не могла поделать, трусила она отчаянно!

Но страха не могла показывать.

Во-первых, поверила, почувствовала: Крученый не мог принести ей зла. А во-вторых, не позволяло железобетонное сыщицкое реноме. Показаться перед уркой трусихой?! Спасовать?! Да ни за что! И не таких видали!