– Не надо, не попадешь в такой тьме. Да и не будет он больше стрелять. Сейчас побежит, – все про все понял Смирнов. И точно: в вернувшейся тиши затрещали кусты и загремели тяжелые шаги бегущего человека. Смирнов поднялся с земли, ловко засунул два пальца в рот и издал душераздирающий изумительной силы унизительный для убегавшего победительный свист. Прекратив его на самой извилистой фиоритуре, Смирнов предложил: – Пошли в дом, Рома. Для порядка с хозяйкой поговорим.
Хозяйка открыла с опаской, только узнав, что видеть ее желает милиция. А открыв, рассмотрела стоящих на пороге и, точно определив, спросила Смирнова:
– Это вы, что ли, важный милиционер из Москвы?
– Я, – подтвердил Смирнов. – Самый важный. Где муж?
Высокая, поджарая, смуглая, лет пять тому назад, вероятно, и красивая женщина ответила исчерпывающе:
– Как с утра на дежурство ушел, так еще и не объявлялся.
– Дом разрешишь осмотреть?
– Смотрите, коли надо, – согласилась хозяйка, повернулась и, не оборачиваясь, пошла в комнаты.
Ничего не собирался искать Смирнов, просто хотел глянуть, как существовал в обыденности бывший вертухай, а ныне боец ВОХРа. Удивился: мебель сдвинута, со стен все снято, кучей – чемоданы и узлы.
– Ремонт? – поинтересовался Смирнов.
– На той неделе переезжаем. Свой дом построили, – равнодушно сообщила хозяйка.
– Ну что ж, – Смирнов в последний раз огляделся. – Вернется Петр, скажите, что им подполковник Смирнов интересовался.
Они вышли на улицу. Темень. Только маяком – фонарь-прожектор у закусочной. Казарян закурил.
– Дай курнуть, а? – жалко попросил Смирнов.
– Эх ты, волевик! – Казарян протянул ему пачку сигарет. – Я все могу, мне от этого говна отказаться – раз плюнуть.
Смирнов не слушал, не слышал, не реагировал: он страстно делал первую затяжку. Затянулся до солнечного сплетения с закрытыми глазами, широко открытым ртом медленно выдохнул теплый дым и только после этого спросил:
– О чем ты там, армянин?
– Так, печки-лавочки, – заметил довольный Казарян. – Теперь куда?
– А никуда. Все ясно: они сдадут мне Арефьева мертвяком.
– И ты ничего сделать не сможешь.
– Не не смогу, а не могу, Рома. Они его уже спрятали.
– Живым?
– Да. Почти наверняка живым. Чтобы потом подставить.
– А попытаться сейчас поискать его?
– И пытаться нечего. Они все – местные, а мы – чужаки, Рома.
– Но что-то надо же делать!
– Конечно, надо. Давай-ка в ментовку смотаемся. Понюхаем, как там у них пахнет, у местных Пинкертонов.
– Портянками, – предположил Казарян.
* * *
…Вечерней безлюдной Нахтой под вой взбиравшихся на длинный подъем за городом скотовозок. Через интервалы. Три скотовозки взобрались, пока они шли к райотделу.
И портянками попахивало, и потом, и ружейным маслом. Это – в дежурке. А в кабинете Поземкина пахло неплохим табаком и портупейной кожей.
– Ушел убийца-то. И от вас, и от меня ушел, – с ходу обрадовал Смирнов Поземкина. Капитан со следователем в перекидку читали какую-то длинную бумагу. Явление Смирнова и Казаряна прервало это милое мирное занятие. И Смирнов добавил еще: – Что в бумажках про это пишут?
– В этих бумажках пишут о том, что следует соблюдать социалистическую законность, Александр Иванович, – нашелся следователь. – И не мешать нормальному ходу следствия.
– Расскажите мне про нормальное следствие, Сергей Сергеевич, кажется? – вспомнил Смирнов и случайно увидел, что Казарян, как столб, стоит в дверях. – Садитесь, Роман Суренович. И я рядом. Будем слушать про ход следствия.
Он увлек Казаряна к стенке, к стоявшим в ряд стульям, и они уселись.
– Я не обязан перед вами отчитываться…
– А обязан отчитываться перед прокурором. Прокурора-то убили, Сергей Сергеевич! Мне чевой-то кажется, что вы с Гришей слегка об этом подзабыли.
– Вас просило начальство нам помочь, – обиженно вступил в разговор Поземкин, – а вы насмешки строите и путаете все.
– Ты знаешь, кто убил Власова и прокурора? – зло спросил Смирнов.
– Пока не знаю. А вы знаете?
– Знаю. Боец ВОХРа Петр Арефьев.
– Доказательства? – тут же влез следователь.
– Косвенных – навалом.
– Хотя бы пару-другую из навала, – потребовал следователь.
– В день убийства прокурора Арефьев никакого Ратничкина не видел в городе. Все его россказни о выпивке с Жабко, хитрое, так ему казалось, утверждение, что они выпили семьсот пятьдесят на двоих, пиджачок в полоску на Ратничкине, расстояние, с которого он узнал Ратничкина, – все это липа, склеенная на соплях, пальцем ткни, и все рассыплется.
Читать дальше