Анатолий Степанов: Любить и убивать

Выдумал он себе работку, специально выбрав для последнего спарринга паренька повеселее и на полный тяжелый вес!

Судя по сериям в ближнем бою, паренек боксировал по мастерам. Для кикбоксинга без ограничений он, конечно, недостаточно работал ногами, но Сырцову хватало и его рук: за полтора раунда наелся под завязку. Господи, и еще столько же! Только бы не уложил его, инструктора Сырцова, раньше срока на потеху наблюдавшим за боем ученикам. Если что-то делать, то только сейчас: пару раз достанет паренек своим поставленным прямым правым, и он превратится в безрукий и безногий мешок.

Опять достал. Не до конца, слава Богу. Сырцов ушел в последнее мгновение вместе с пареньковой перчаткой. А паренек уверился, что достал всерьез: взгляд из-под шлема не скрывал — сейчас добью!

Вот он, единственный выход: Сырцов, нарушив боевую стойку, опустил руки и сделал шаткий шаг назад…

— Кончай его, Леха, — негромко посоветовал кто-то из доброхотов — сырцовских учеников, и Леха решил кончить излюбленным своим могучим прямым правым, всем центнером вложившись в удар. Легким отклонением, точно на Лехину перчатку, Сырцов ушел вправо и через Лехину руку нанес жесткий акцентированный левый полукрюк. Остановленный на неукротимом движении вперед паренек Леха, бессмысленно топчась на месте вдумчиво поплыл.

Формальным, но для страховки от неожиданностей на полную плотность ударом правой ноги Сырцов уронил его и пошел в свой угол, на ходу развязывая зубами узел шнуровки на левой перчатке, принесшей ему победу.

— Один… Два… Три… Четыре… Пять… — считали секунды хором рефери-доброхоты. На «восемь» они замолкли. Сырцов обернулся. Паренек Леха, качаясь, стоял посреди ринга и старался принять боевую стойку. В глазах — бессмысленность. Упорный, чертенок.

Сырцов сказал:

— Не надо, Леша. Хватит.

Но Леша сделал решительный, как ему казалось, шаг вперед и, неожиданно для себя, тщетно стараясь не упасть и опять падая, неровно добежал до Сырцова и рухнул в его объятия. С трудом удерживая бескостный центнер, Сырцов ласково сказал в ближайшее ухо:

— Все, Лешенька, все. Бой кончен. — И двум курсантам, ассистировавшим Леше: — Ребятки, помогите ему рассупониться.

Перебравшись через канаты и тактично не глядя на то, как приводят в порядок Лешу, Сырцов стянул перчатки, снял шлем, переобулся. Не торопясь, давал Леше время. Обернулся наконец, встретился с недоумевающим, но уже достаточно разумным Лешиным взглядом и подмигнул пареньку.

— Сурово вы меня, — с уважением констатировал Леша.

— Сначала ты меня, — признался Сырцов. — Но дело не в этом, ребятки.

— А в чем? — тупо перебил Леша.

Сырцов внимательно оглядел всех (смотрели на него почтительно и с интересом) и приступил к теоретической, так сказать, части своего заключительного урока.

— Кикбоксинг без ограничений — жесткая штука. Но все же спорт. То, чему я вас в меру своих сил обучал, не спорт, а борьба за выживание в схватке один на один, в которой не существует джентльменских правил. Кстати, я не тренер, а инструктор. Я проигрывал тебе, Леша. Я постыдно проигрывал, но выиграл потому, что дрался с тобой по своим правилам. Ты хотел выиграть бой, а я всеми средствами выигрывал свою жизнь. Я не мог тебя переиграть, и поэтому я тебя обманул, в мгновенье просчитав все. Я почти не пускал в ход свою левую, и ты был убежден, что моя рабочая — правая. А я, благодаря сложному перелому правой в раннем детстве, — двурукий. И это был мой единственный шанс. Я обманул тебя, сделав вид, что поплыл, хорошо понимая, что ты будешь кончать меня коронным прямым. И кроссом на твоем встречном движении достал тебя от души. Ты моложе меня, ты сильнее меня, обучен не хуже, а может быть, лучше меня, но ты проиграл мне потому, что ты пока еще спортсмен, а не волкодав. Три месяца я бьюсь над тем, чтобы сделать вас профессионалами, но, видимо, этих трех месяцев не хватило. Придется вам, ребятки, кондиции набирать самостоятельно, на практике, в работе…

— Георгий Петрович, — спросил невинный голос (Сырцов не успел засечь, кому он принадлежал), — а если бы вы проиграли, что бы тогда говорили?

— О Господи! — устало огорчился Сырцов. — В нашей профессии не существует «если». Я выиграл — и все тут. А если «если», то ты уже покойник. Аривидерчи, супермены, можете быть свободны. Встретимся на выпускном вечере.

Одиннадцать атлетов выкатились из зала. Сырцов вздохнул и глубоко вдохнул. В зале явственно воняло конюшней. Он еще раз вздохнул и поднялся, подобрал персональные свои перчатки, полотенце, капу…