Елена Арсеньева - Клад вечных странников

— Сука, уродина! — простонала за стеной бабка, а потом послышался звук пощечины и горькие старческие рыдания.

Оксана усмехнулась. Да, было время, когда и она так на себя злилась, что тоже готова была сесть перед зеркалом и хлестать себя по щекам! Но, по счастью, та самая судьба, которая лишила в 42-м году Клаву Кособродову шанса на главную удачу в жизни, решила возместить убыток ее правнучке, Оксане Мальцевой.

Не пойти ли к бабкину комнату, не успокоить ли старуху? Нет, еще рано. Вот вернется Стас…

В дверь позвонили.

Он! Наконец-то!

Ирина едва успела что-то возмущенно выдохнуть в жадно приоткрывшиеся мужские губы, как они отпрянули от ее губ. Разжались руки, и возмущенный голос выкрикнул:

— Опять ты?! Да что же это за напасть?!

Ирину так и передернуло:

— Опять я?! Опять ты!

— Зачем ты за мной пошла?

— Я-а?! За тобой пошла? Да ты же сам ко мне на каждом шагу лезешь! Маришка на меня ведро помоев вылила, но ты-то знаешь, что я тебя не завлекала, не звала!

Темнота фыркнула сердито, потопталась, шурша сеном, потом призналась упавшим голосом:

— Знаю.

— Зачем же лез?

— Зачем, зачем! — Петр тяжело пыхтел, словно не зная ответа. — А ты чего сюда пришла? Я спать хочу.

— Ты знаешь, я тоже! — зло призналась Ирина. — Но по твоей милости мне спать негде! Маришка меня взашей выгнала. Не по деревне же ночью шастать, ночлега искать. Вот я и решила тут переждать. И надо же… Опять ты!

— Маришка выгнала? — переспросил он. — Вот здорово!

Похоже, у Петра вдруг коренным образом улучшилось настроение.

Вот же наглый котяра! Он что, рассчитывает продолжить прерванное Маришкой занятие? Прямо здесь, на сеновале?!

— Знаешь что? — сказала Ирина решительно. — Давай сразу расставим все точки над i. Тебе со мной ловить совершенно нечего. Если вздумаешь приставать, я плюну на свою репутацию и подниму такой крик…

— Ага, так тебе и поверят, что ты ко мне на сеновал пришла просто о погоде поговорить! — хмыкнул Петр. — Нет, уж лучше не кричать. Ладно, успокойся, нечего ловить — значит, нечего! Иди вот сюда, ложись, я тут сена взбил целую гору, знаешь, как мягко! А я наверх полезу.

— Да я не вижу ни зги, — с досадой сказала Ирина, слепо шаря в темноте. — Куда идти-то?

— Давай руку.

Она вытянула руки в разные стороны, наудачу. Левую тотчас поймала шершавая ладонь Петра и потянула вниз:

— Вот сюда, ложись.

Ирина бухнулась на колени, засмеявшись от щекочущего прикосновения сухой травы, и в это время огнем ударило по сеновалу — огнем и криком:

— Вот вы где валандаетесь?!

Прижав ладони к глазам, Ирина обреченно подумала, что ее жизнь необычайно горазда на повторы…

Она села, угрюмо сгорбившись, и молча принялась слушать новые и старые упреки, которые обрушила на них с Петром Маришка.

Петр тоже не оправдывался, тоже сидел сгорбившись, обхватив руками голову и раскачиваясь взад-вперед, словно в приступе крайнего отчаяния. А может быть, это только казалось в свете фонаря «летучая мышь», который ходил ходуном в руках разъяренной Маришки.

— Уснуть не могла, — орала она, — пошла воздухом подышать, только спустилась с крыльца — чуть ногу себе гвоздем не пропорола. Гляжу, а это вон что валяется.

Она воздела в воздух что-то несуразное, с ремешками. Ирина вгляделась — и только головой покачала. Да это же ее босоножки, которые она бросила, когда согревалась таежным способом, — да так и забыла. Это же надо, чтобы на всем обширном дворе, в темноте, Маришка наступила именно на них!

Она рухнула лицом в сено, опять не зная, то ли смеяться, то ли плакать от нелепости происходящего и от крайней усталости. Да черт побери! Да неужели так и не удастся поспать нынче ночью?!

— Погоди-ка, — вдруг настороженно проговорил Петр. — Вроде едет кто-то?

— Не заговаривай мне зубы! — визжала Маришка. — А ты чего развалилась, волочайка разукрашенная? Ну-ка, вставай! Мотай отсюда!

— Погоди, говорю! — рявкнул Петр, и Ирина, повернувшись, увидела, что он вскочил и, высоко поднимая ноги в ворохах сена, зашагал к двери, в которую вливался яркий, чуть ли не дневной свет.

Теперь и она расслышала урчание мотора, хлопанье дверей, мужские голоса.

Сердце ухнуло куда-то в желудок, в груди стало пусто и холодно.

Все! Этого надо было ожидать! Виталя и Змей… среди ночи, как самые распоследние разбойники… и никакой надежды, что Маришка снова бросится на ее защиту.

Внезапно глаза залепил поток яркого света и оглушила команда: