Елена Арсеньева - Клад вечных странников

— У вас, Павел, явный стресс, — дружелюбно сказал Сергей. — Вы сами не понимаете, чего несете. Я же говорю — мы старинные знакомые. Я когда-то тезку спас. Его затянуло в глубокий омут, он уже с ручками и ножками ушел, а я… Понятно, что он по жизни чувствует себя обязанным мне.

— Бридзе, говорите? — прервал его излияния Павел, который все еще не опустил «ружья» и смотрел на Сергея недоверчиво. — Не похож он что-то на грузина…

— А он никакой и не грузин. Какие-то очень далекие предки по отцу — возможно. Но с тех времен только фамилия сохранилась.

— Да хватит вам, чего пристали к человеку, — нетвердым голосом заговорила, наконец, Маришка. — Главное, что все спаслись. Отделались легким испугом. Неизвестно, каких бы они тут дел натворили, если б не Сергей. Запросто сожгли бы деревню, как фашисты, чтоб выкурить этого Змея.

— Типун тебе на язык! — всплеснула руками баба Ксеня, негодующе уставившись на внучку. — Куда нам тогда?! Тут хоть развалины, да свои, родимые!

— Да я сто раз говорила, что готова тебя в город забрать по первому твоему согласию, — безнадежно сказала Маришка. — Но тебя ведь не переломишь!

— Ох, да что я ж тут с вами лясы точу?! — всплеснула руками баба Ксеня, пропустив слова внучки мимо ушей. — Я ж сегодня мирской пастух, мой черед коровку и козочек на луговину гнать. Маришка! Собери позавтракать людям, верещагу на сальце зажарь, да на большой сковороде, да яиц побольше возьми. А мне пора. Сейчас подою Ласточку, вон как она растревожилась, да и…

Она улетела в избу, словно осенний листок, подхваченный ветром, а через мгновение, никто и слова сказать не успел, выпорхнула оттуда уже в платье, повязанная платком и с подойником в руках.

— Сейчас, моя неженка! Сейчас, моя ласковая!

Любовно причитая, баба Ксеня шмыгнула в сарайчик, откуда слышалось сердитое мычание, но в ту же минуту раздался визг, металлический грохот, корова взревела, как рассерженная медведица, а потом дверца распахнулась, и на двор вывалилась какая-то странная фигура, отдаленно напоминающая очень худого человека с бесформенной железной головой.

Человек шатаясь побежал по траве, и Ирина разглядела, что его голова очень похожа на шлем пса-рыцаря из кинофильма «Александр Невский», только шлем оказался безрогий.

— Отдай подойник, изверг рода человеческого!

Баба Ксеня выскочила из стайка и, потрясая деревянной лопатой, словно боевым штандартом, ринулась вслед за железноголовым. Он слепо метался по двору, не переставая делать при этом какие-то странные движения руками, будто задался целью непременно, вот прямо сейчас оторвать себе голову. Баба Ксеня носилась за ним следом, словно фурия, и один раз достала-таки лопатой по башке. Металлический гул смешался со страдальческим стоном, а ноги странного существа заплелись, словно лишенные костей.

Все стояли, окаменев от изумления, только Петр выступил вперед и, подхватив падающего, с силой сдернул с его головы шлем. В руках Петра оказался подойник с вмятиной на боку, там, где на него обрушилась лопата бабы Ксени, а перед ним, согнувшись в три погибели, пошатывался длиннотелый человек с маленькой, черноволосой, прилизанной головой.

— Змей! — взвизгнула Ирина, отшатываясь, и наткнулась на Павла.

Тот с готовностью обхватил ее за плечи и прижал к себе.

Змей тупо поворачивал туда-сюда голову на длинной шее. Глаза у него были совершенно очумелые.

— Мужики, это не корова, а гомосексуалист какой-то, — пробормотал он, еле шевеля языком. — Затрахала меня своими рогами в задницу!

— Я тебе покажу гомоглиста! — вскричала баба Ксеня, снова занося лопату.

Змей грянулся плашмя, прикрывая руками голову и стеная:

— Лежачего не бьют!

Словно не слыша, все дружно шагнули к нему — и так же дружно остановились. Маришка ахнула, Павел цокнул языком. Стиснутые кулаки разжались, и даже баба Ксеня опустила воздетый штандарт, он же лопата, он же орудие боя.

Да… Змею досталось и в самом деле крепко. Нежная, ласковая Ласточка только что не запорола его насмерть! Татуированная спина была исполосована кровавыми рубцами, кожаные штаны спасли нижнюю часть тела от проникающих ранений, однако висели клочьями.

— Ну, гад же ты! — с чувством сказал Петр, не трогая, однако, поверженного врага. — Нас тут на прицеле всех из-за тебя держали, а ты в это время под коровьими сиськами отсиживался?!

— Поглядел бы я на тебя, где бы ты отсиживался, храбрый такой! — неразборчиво пробухтел Змей, по-прежнему утыкаясь лицом в траву. — Они как налетели среди ночи, я еле успел через забор чесануть, а Виталю небось убили. Там такая стрельба стояла, ужас один!